Полюби дважды - Элизабет Торнтон

Новый поворот в жизни. С отсутствующим видом Джессика погрузила руку по локоть в глиняный кувшин с мукой, потерла руку об руку, счищая с ладоней прилипшее тесто, и принялась делить его на три части. Продолжая заниматься делом, она думала о том, что не в силах унять жадное любопытство, которое она испытывала едва ли не к каждому жителю этих мест. Ей поскорее хотелось встретить старых друзей. Вчера на Шип-стрит один из них — мистер Перри Уайльд — остановил се и, кажется, был искренне рад встрече. Для нее же это было настоящим испытанием. Она не хотела, чтобы люди узнали о том, что она потеряла память, и жалели ее. Она смущалась и стыдилась рассказывать об этом. Она боялась, что на нее станут показывать пальцами или шептаться за ее спиной, считая ее странной, в то время как Джессике больше всего хотелось, чтобы к ней относились как к обычной девушке.

Обычная девушка. Если им станет известно о Голосе, то с ней поступят так же, как когда-то с Жанной д’Арк…

Но у нее еще будет время, чтобы подумать об этом на досуге. Пока же она должна испечь хлеб, лепешки, а потом еще и пирожки с земляникой. На самом деле работе не было конца, и она трудилась не покладая рук.

После приезда в Хокс-хилл они первым делом осмотрели дом, который снаружи выглядел неплохо, однако внутри помещений царил полный развал. За весь вчерашний день они успели почистить и привести в порядок только кухню и одну из спален. Когда сестры Долорес и Эльвира вернулись из Челфорда, куда они ездили за продуктами, все вместе продолжили уборку остальных помещении, причем Джозефу досталась самая тяжелая и грязная работа. Теперь он ушел рубить дрова для печи, а Джессика готовила тесто для хлеба, лепешек и пирожков.

Она работала умело и ловко, деля тесто на буханки и накрывая их влажным полотенцем. У нее не оказалось яиц, чтобы смазать лепешки, и девушка воспользовалась молоком. На длинной деревянной лопате, стоявшей рядом, она разложила лепешки и осторожно сунула их в пышущую жаром кирпичную печь. Захлопнув с треском железную дверцу, она отступила на шаг и удовлетворенно вздохнула. На приготовление пирожков с земляникой ей потребуется не больше получаса — за это время лепешки испекутся.

Выпрямившись, она вдруг почувствовала острую боль в спине. Стол был слишком низким, и за ним неудобно было работать. Если в будущем ей придется печь и стряпать, надо подумать о благоустройстве кухни. Чтобы унять боль в пояснице, Джессика прошлась по кухне, заглянула в столовую, а через нее вышла в обширный холл.

Здесь, между окном и дверью, стояло большое старое трюмо с потрескавшимся зеркалом. Оно влекло Джессику словно магнит, хотя она и избегала смотреться в него в присутствии сестер. В монастыре зеркал больше ногтя не было, и до приезда в Хокс-хилл Джессика не видела своего отражения в полный рост. Остановившись у трюмо, она подняла глаза. Девушка в зеркале серьезно взирала на нее. Джессика подошла поближе и принялась рассматривать свои глаза, брови, нос, подбородок, Она улыбалась и хмурилась, поворачивалась то так, то эдак, чтобы получше разглядеть себя. Больше всего ей понравились собственные волосы — локоны медового цвета, обычно заплетенные в длинную толстую косу. Сняв передник и бросив его на скамью под окном, она стала разглядывать свою фигуру, которая показалась ей чересчур уж тонкой, высоко подпоясанное, запачканное мукой платье из кисеи болталось в талии. Прихватив платье пальцами, Джессика убрала назад лишнюю ткань — так было значительно лучше. В памяти всплыла встреча с Перри Уайльдом на Шип-стрит. «Интересно, — подумала Джессика, — заметил ли он, какая я хорошенькая? «

Что за мысли вдруг посетили ее? Мать-настоятельница была права: праздность — орудие дьявола, ей следует вернуться к работе.

Она потянулась за передником, когда услышала цокот лошадиных копыт на камнях подъезда. Сердце сжалось в груди. Возможно, это приехал с визитом тот милый мистер Уайльд или же друг, узнавший от него о том, что она возвратилась в Хокс-хилл. От волнения у нее похолодело в животе. Вобрав в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду, она решительно открыла дверь и вышла на крыльцо.

При виде лошади и всадника она ощутила неосознанную тревогу. Человек на лошади выглядел так, будто он украл благородное животное — черного жеребца с блестящей шерстью, развевающейся гривой и мощными мышцами, перекатывающимися под кожей при каждом движении. Небрежно одетый, небритый, растрепанный мужчина сутулился в седле. Однако больше всего Джессику встревожило напряженное выражение его лица и насупленные брови. Определенно, он прибыл в Хокс-хилл не с дружеским визитом.

Внезапная догадка мелькнула в мозгу: он, должно быть, один из тех цыган, которые до приезда монахинь жили в заброшенном доме и оставили после себя жуткую грязь. «Жулики и бродяги» — так назвала их сестра Долорес. Джозеф предупреждал, что они могут вернуться, и посоветовал, как с ними обращаться. Она должна дать ему отпор.

Развернувшись на каблуках, Джессика бросила в дом, схватила старое короткоствольное ружье, заранее заряженное, стоявшее за дверью. Теперь она должна лицом к лицу встретить непрошеного гостя. Ружье конечно, ни на что не годилось, оно могло лишь напугать — не более того, да она и не собиралась нацеливать его на кого бы то ни было. В случае нежелательного поворота событий ей следовало выстрелить в воздух, призывая на помощь Джозефа.

Незнакомец натянул поводья, остановив жеребца. Он и не думал спешиться, в расслабленной позе восседая в седле и смотря на девушку прищуренными глазами. Взгляд был явно враждебным и выжидающим: так смотрит волк на кролика, который вдруг встал у него на пути.

Молчание нарушил незнакомец.

— Я поклялся никогда не приезжать сюда, — неожиданно заявил он, — но любопытство оказалось сильнее меня, любопытство и непреодолимое стремление приветствовать моих новых арендаторов.

Она не сразу поняла, о чем он говорил. Ее обескуражила насмешка, прозвучавшая в словах незнакомца и издевательский тон высказывания. По выражению его лица и дерзкому изгибу губ она догадалась, что он сердит, даже очень, но почему, она не знала. Она ничем не провинилась — это он вторгся в чужой дом. Он наклонился в седле и нагло ей улыбнулся.

— Разве мой поверенный ничего не сказал вам? — спросил он. — Теперь Хокс-хилл — мой.

— Ваш? Вы владелец Хокс-хилла? — Она не могла ему поверить. Неужели он был владельцем дома? Этот неопрятный, сомнительного вида, раздраженный мужчина? Она покачала головой.

— Это так. Можете навести справки у моего поверенного, если не верите мне на слово. Я — Лукас Уайльд, владелец Хокс-хилла, — резко произнес он.

Уайльд? Не эту ли фамилию назвал молодой человек, встретившийся Джессике в Челфорде? Должно быть, они — родственники.

— Вы — лорд Дандас? — недоверчиво глядя на него, спросила девушка.

— Да! Я — лорд Дандас, мисс Хэйворд, и к тому же я настолько богат, что могу скупить все земли в этом графстве. — Он двинул коня вперед, заставляя ее отступить назад. — Вам не кажется, что в жизни очень уж много маленьких парадоксов?

Возможно, мужчина выглядел как цыган, однако говорил он как человек образованный. Лорд Дандас. Значит, вот он какой. Теперь она поняла, почему дом находился в таком запустении — он был под стать своему хозяину.