Гроссмейстеры Зазеркалья - Алексей Пушков

Раньше мы не раз слышали восторги по поводу глобализации как чего-то абсолютно позитивного. Я всегда скептически к этому относился: совершенных систем и процессов не бывает. Любая система имеет свои недостатки, и у глобализации они тоже были. Сейчас это уже очевидно всему миру.

Два года тому назад в Давос приезжал замглавы Федеральной резервной системы США (ФРС) Роджер Фергюсон. Он утверждал: создана идеальная модель, о которой все мечтали. В результате глобализации риски распределяются по разным рынкам — если обрушится один из них, то другие сохранятся. Но глобального обвала не будет! Аплодисменты. И вот два года спустя именно это и происходит. Что нам теперь могут сказать господин Фергюсон и другие финансовые гуру? Только одно: «Мы полностью провалились».

* * *

Неолиберальная модель — это не только модель, это и образ мышления, утвердившийся на стыке 70–80-х годов прошлого столетия. Тогда Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер сказали: мы уходим от вмешательства государства в экономику, частный бизнес надо освободить почти ото всех ограничений, путь к экономическому успеху и процветанию — в освобождении бизнеса ото всех пут и в жесткой конкуренции. В социальном плане этому соответствовала идеология «социального дарвинизма», то есть принципа «выживает сильнейший». Главным критерием успеха была объявлена прибыль, основой общества — рыночный обмен.

И вот теперь эта система дала магистральный сбой. И все вдруг вспомнили о роли государства. В Давосе в этом году очень много говорили о том, что сейчас основная задача по выправлению мирового капитализма падает на государство. «Файнэншл таймс» пишет: вся система, созданная при Рейгане и Тэтчер, находится под угрозой, кредитный кризис уничтожил репутацию банкиров Уолл-стрита. Газета приводит мнение: сейчас президент и министр финансов США имеют такую власть, какой не обладал ни один глава этой страны со времен Франклина Рузвельта. Он тоже разделял идею сильного государства, к которой Америка обратилась в ходе кризиса 1929–1933 годов. Рузвельт выводил страну из стагнации до 1940 года — выздоровление длилось очень долго. Об этом стоит помнить, делая прогнозы о будущем мировой экономики в связи с нынешним обвалом.

Следует помнить и о том, что в нашей стране существовала своя неолиберальная команда — Анатолий Чубайс, Егор Гайдар, Борис Немцов. Им помогала большая группа советников, таких, как Андерс Ослунд и Джеффри Сакс. Их поддерживал Международный валютный фонд. Эта команда в 1990-е годы сказала: сейчас мы все организуем так, что управлять будет «невидимая рука рынка». Они взяли за образец англосаксонский капитализм, и прежде всего США и Великобританию, где была совершенно другая экономическая, да и социальная база. Однако в итоге эта система провалилась даже там. Только для краха «там» ей потребовалось 30 лет, а у нас неолиберализм «лопнул» намного быстрее — за несколько лет. В России эта модель привела к колоссальному разворовыванию государственного достояния, к массовому обнищанию, к социальной катастрофе. Покойный американский журналист Пол Хлебников называл это самой крупной социальной катастрофой в истории России — даже более страшной, чем разруха во время Великой Отечественной войны. И закончилось все предсказуемым дефолтом 1998 года. В результате при Путине государство начало возвращаться в экономику раньше, чем во всем мире. Но теперь на Западе тоже идут по этому пути.

Финансовая вакханалия, порожденная неолиберализмом, сформировала свою идеологию. Я бы назвал ее «идеологией гламура».

В США это началось прошлой осенью — после того как разорился банк Lehman Brothers. Это произошло 15 сентября 2008 года, и с этого события, собственно, и начался американский глобальный экономический кризис. К сегодняшнему дню он уничтожил представление, что частный бизнес без вмешательства государства способен обеспечивать сбалансированное поступательное развитие общества. И доверие людей к частному бизнесу получило очень серьезный удар.

Опросы общественного мнения в США показывают: 58 % респондентов в прошлом году доверяли частному бизнесу, а теперь — только 38 %. Только 49 % американцев считают, что свободный рынок должен действовать без госвмешательства. Для Америки, где исторически недолюбливают государство, это поразительные цифры…

Если же говорить о политике, то в ней неолиберальной модели соответствовала попытка создать «однополярный мир» с центром в США. Когда в 1991-м обрушился Советский Союз, США заявляли: теперь мы — единственный лидер мира. Джордж Буш-старший говорил о «новом мировом порядке», Збигнев Бжезинский — об американской гегемонии. Но смысл был один: мир стал однополярным. И эта идея тоже провалилась.

Сейчас даже в США считают: у мира был однополярный «момент» — за счет исчезновения СССР, распада Варшавского Договора и выхода на авансцену западного альянса во главе с США. Но этот период закончился в 2003–2004 годах, когда Вашингтон переоценил свои возможности и принялся силой менять режимы на Ближнем Востоке, прежде всего в Ираке. Этот «момент» продлился где-то 10–14 лет и закончился уже во время Буша-младшего. Барак Обама — это уже президент эпохи универсально признанного «многополярного мира». Избрав Обаму, Америка показала, что она отказалась от претензии на единоличную гегемонию. Если бы она считала иначе, то президентом бы стал Джон Маккейн — продолжение Джорджа Буша.

Экономической идеологией «однополярного мира» как раз и был неолиберализм.

* * *

Но способна ли мировая элита теперь ответить на вопрос, как развиваться дальше? Сомневаюсь. За последние 20–25 лет люди в развитых экономиках перешли к сверхпотреблению. Утвердилось повсеместное стремление к роскоши. В 1980-е годы не было такого объема рекламы. Не было такого числа людей, которые хотели бы приобрести украшения от Chopard, отдыхать в пятизвездочных отелях на Мальдивах и так далее. Никогда, кстати, не было и такой массированной рекламы бриллиантов или часов, которые стоят десятки тысяч евро.

«Идеология гламура» захлестнула мир во второй половине 1990-х и в 2000-е годы. Она выросла на финансовых пузырях. Понятно, что это нездоровая ситуация — и социально, и экономически. Безумно быстро создаются гигантские состояния, очень часто — за счет чисто финансовых спекуляций. И точно так же быстро эти деньги тратятся. Живи сегодняшним днем, потребляй как можно больше, а что будет завтра — не важно.

Вот три лика эпохи «финансовых пузырей»: неолиберальная экономика, «однополюсный» мир (то есть американская гегемония) и «идеология гламура». В политической сфере эта модель провалилась: будущее — за многополюсным миром, это признают даже в США. Идея примата частной собственности при слабой роли государства тоже гибнет. Регулирующая роль государства в условиях кризиса резко возрастает. Но «идеология гламура» и психология роскоши остаются — они уже засели в умах людей. И это создает возможность рецидива. Если людям тридцать лет подряд говорят: вы имеете право на сверхпотребление, «вы этого достойны», то они от этого права так просто не откажутся.

На последнем Давосском форуме часто говорили: да, бизнес должен ориентироваться на прибыль, но не любой ценой! Призывали вернуться к старым консервативным ценностям — бережливости, порядочности, прозрачности. Но смогут ли эти ценности вернуться в экономику и общественную жизнь? Они ведь мешают сверхпотреблению и сверхприбылям.