Пока еще здесь - Лара Вапняр

– Просто выбери какую-нибудь девушку и женись на ней, – призывала Регина. Она собиралась замуж за Боба и была преисполнена энтузиазма на тему женитьбы.

Вадик тогда встречался с Рэйчел II, она была социальным работником и училась на магистра. В юности Рэйчел II обожала лошадей. На письменном столе у нее стояла фотография любимой лошадки Билли.

Вадик и Рэйчел II расстались, когда она застукала, как он в разговоре с Региной вышучивал Билли. Сначала Вадик все отрицал. Он же говорил по-русски, с чего она взяла? Но разве он не держал фотографию Билли и не смеялся? – спрашивала Рэйчел. И разве та страшная русская на экране не гоготала в ответ? Пришлось признаться.

Самое печальное, что Регина как раз-таки считала, что Рэйчел II лучше всего подходила Вадику. Она была самой вменяемой из всех.

Вика была не согласна. Вика считала, что лучше всего подходила разумная София. Она говорила, очень хорошо, что София старше Вадика, значит, она будет более терпимой. Разумная София преподавала сравнительную литературу в Государственном университете Нью-Йорка в Нью-Пальтце. Она была членом клуба и могла плавать по дорожке в озере Минневаска, расположенном примерно в десяти милях от кампуса. Членство в клубе значилось в профиле на “Привет, любовь!” в числе шести вещей, без которых она не может жить. Она все время упрашивала Вадика получить карту.

– Там прямо посреди озера пущен трос, – рассказывал Вадик Сергею. – И они просто плавают вдоль него, туда-сюда, туда-сюда, как приговоренные.

Вадик и София расстались, потому что он был не готов видеть красоту в плавании по дорожке в естественном водоеме.

Для Сергея лучшим вариантом для Вадика была Седжян. Он поверить не мог, что такие девушки попадаются на сайте знакомств. Вадик встретился с Викой, Сергеем и Региной вскоре после новоселья, и поскольку провал с идеей Сергея был все еще слишком болезненной темой, они принялись обсуждать Седжян. Сергей сказал, что Седжян слишком красива для такой умной девушки. Вика сказала, что для начала это замечание страшно сексистское и к тому же она вовсе не считает Седжян красивой. Регина расхохоталась.

– Нет, она очень красивая, – сказал Сергей. – Проблема в том, что Вадику она не по зубам.

– Почему это не по зубам? – спросила Вика. – Он же очень неплохо зарабатывает.

– Верно, – согласился Сергей.

– Эй, ребят, – вставил Вадик. – Вообще-то я тоже тут сижу!

Но они продолжали спорить, не обращая на него внимания, как будто его мнение вообще ничего не значило.

– Думаю, я все еще влюблен в Рэйчел I, – сказал Вадик.

Регина перестала смеяться. И все отвели глаза, как будто он произнес что-то чудовищно непристойное.

Вадик встретил Рэйчел в самый первый свой день в Америке.

Он приехал в Нью-Йорк субботним утром в разгар зимы. Шел сильный снег. Вадик проснулся, когда самолет пошел на посадку, и сразу бросился поднимать шторку иллюминатора, надеясь ухватить знаменитую панораму Манхэттена. Но за окном была лишь белая муть. И все равно он почувствовал радостное возбуждение. Он не видел очертаний небоскребов, но чуял, что они там, прямо под самолетом, скрытые облаками. Он ощутил знакомый прилив волнения, волнения, не оставлявшего его с самого момента получения заветной визы H1-B, которая давала разрешение на работу в США на три года. Два года он проторчал в Стамбуле и уже ненавидел его. Там он отметил свое тридцатилетие, но начало нового десятка он встречал в новой стране. Он то и дело доставал паспорт и поглаживал страницу с визой, будто это живое существо.

Сквозь привычное шипение микрофона донеслось объявление. Бортпроводник сообщал, что из-за сильного снегопада они, вероятно, не смогут совершить посадку в аэропорту Нью-Йорка и самолет, вероятно, направится в Филадельфию. Нет, нет, нет! – взмолился про себя Вадик. Посадка в Филадельфии рушила все его планы. В понедельник он заступал на должность программиста в компании EarthlyFoods в Эвенеле, Нью-Джерси. И жить ему предстояло там же, в служебной квартире от компании. Сергей должен был встретить его в аэропорту и отвезти к ним с Викой домой, на Стейтен-Айленд, а потом, в воскресенье забросить в Эвенел. Но Вадик надеялся упросить Сергея отвезти его прямо в город, чтобы он мог всю субботу посвятить знакомству. Он в точности знал, что хотел делать.

Он хотел бродить по улицам наугад, просто следуя интуиции, куда бы она его ни повела. Он хотел бродить так часами, а потом найти какой-нибудь богемного вида бар и провести там остаток дня за бокалом красного и книгой, как настоящий нью-йоркский интеллектуал. На нем будет твидовый пиджак. Вадик надел его перед посадкой, не желая класть в чемодан, чтобы не помять. Он немало времени потратил, выбирая, что за книгу станет читать в баре. Что-то французское? “Тошноту” Сартра? “Кино” Жиля Делеза? Нет, это невыносимо претенциозно. Вадик же не собирался производить впечатление на других. Он хотел, чтобы в нем видели харизматичного интеллектуала в твиде, но куда важнее было видеть себя таковым самому.

Вадик снова глянул в иллюминатор. Казалось, они зависли в облаках. Он закрыл глаза и сконцентрировался на желании, чтобы они приземлились в Нью-Йорке. Он представлял, как жесткое туловище самолета разрезает плотную пелену облаков, попадая в ясное чистое пространство между небом и землей, а затем мощным и решительным движением спускается, пока шасси не коснутся посадочной полосы. Салон взорвался аплодисментами, и на долю секунды Вадику подумалось, что хлопают ему.

– Ты можешь отвезти меня в город? – спросил Вадик Сергея после приветственных объятий.

– В город? Сейчас? – В голосе Сергея звучало недоумение, как бы говорившее, что город ведь очень далеко.

– Ага, сейчас, – подтвердил Вадик.

– Но Вика ждет и столько еды наготовила. Она расстроится.

Ужас в глазах Сергея выдавал, чем обернется для него самого это Викино расстройство.

Поэтому они поехали на Стейтен-Айленд. По шоссе из аэропорта, потом длинный кусок Белт-Парквей, мимо серой студенистой массы океана, через скрытый туманом мост Верраццано, и наконец, по бесконечному бульвару Хайлен с его унылыми витринами. Все это время Сергей подпевал своему любимому альбому Леонарда Коэна.

Тогда, в университете, Сергей был звездой. Очень хорош собой – все говорили, что с его точеными строгими чертами лица он очень похож на французского актера; он был самым умным и способным (профессора нередко цитировали его на занятиях); играл на гитаре и пел, слабовато, но все же. Он мог заполучить любую девушку. Да он, черт побери, прямо из-под носа у Вадика увел Вику.

Так или иначе, Сергей и сейчас был красив. Только вот пение его страшно портило. То, как он морщил нос всякий раз, как выводил куплет. Как хмурил лоб всякий раз, как трудно давалось слово. Страдальческое выражение лица на особенно трепетных моментах. И само по себе его пение. Дело даже не в том, что Сергей фальшивил и пел со слащавым русским акцентом, хотя и это резало Вадику слух. Главной проблемой было, что голос Сергея, полностью перекрывавший баритон Коэна, был детским и жалобным.