Здравствуй, моя шизофрения - Лин Петрова

Она вздохнула.

— Подлить чайку?

Я кивнул, всё еще погруженный в свои мысли. Которых было очень много. И бунтовало что-то внутри. А если бы…. А если бы вот так…

А потом внутри меня стало безмолвно. Пусто-пусто. Только к горлу подкатил большой горький ком. Еще немного и из глаз брызнут слёзы.

— Так, а что тебе приснилось?

Я смог улыбнуться.

— Будто шла ты с Геннадием Павловичем под ручку. Вся светилась. Вот потому и вспомнил его. Мам, — я придвинулся к ней ближе, — может, переедешь ко мне? Ну чего ты одна сидишь тут целыми днями? И мне спокойнее. И..

— Ой, нет! — мама замахала руками.

— И ничего не одна, не выдумывай. Вечером придёт соседка Антонина, чаёвничать будем, разговоры разговаривать. Потом сериал у меня, Максим. Завтра в магазин подамся. Потом обед и скорее всего вязать примусь. Так что у меня всё по плану. Это вы, молодые, без всякого плана живёте. Нам, старикам, хоть примерный план нужен, иначе бесцельно всё, бессмысленно. А так дожил до сериала — план на сегодня выполнен. А завтра уж новое расписание. Там глядишь и весна, и вообще сидеть некогда будет. Там травинка, здесь соринка, там спину прихватит, и думаешь, как бы разогнуться. А чем не план? — мамины глаза смеялись.

— Ты давай свою жизнь устраивай. На меня не оглядывайся. Я уж подмогну чем смогу. А чего это ты на электричке ко мне приехал? Машина где?

Не говорить же матери, что из-за моих галлюцинаций пока не сажусь за руль, ведь боюсь, что настигнет меня очередная картина прямо в дороге.

В итоге — сижу в полной людьми электричке с большой сумкой маминых гостинцев.

Постепенно вагон пустел. От мыслей, от мерного качания вагона меня разморило. Не уснуть бы, а то пропущу свою остановку.

Выйдя на перрон, перехватил сумку в другую руку и пошёл к выходу.

Да только не дошёл, ведь услышал знакомый треск. Два раза за день это круто! То ли я стал восприимчив к картинкам, то ли моя шизофрения «подняла голову».

Видя, как картинка медленно расширяется, внутри меня пришло решение. И когда размеры стали достаточно большими, я поставил сумку возле скамейки, укрываясь от посторонних глаз, глубоко вдохнул, задержал дыхание и шагнул.

Шагнул в прохладный осенний день. И оказался в парке. И ничего необычного. Совсем. Запомнив место «выхода», сел на скамейку, чтобы была возможность спокойно осмотреться и подумать. Вглядывался в лица проходящих прохожих, в деревья, сбрасывающих свою листву — ничего особенного. Словно я так и остался в своём мире.

Я откинулся на спинку скамейки, чтобы расслабиться. Оказывается всё это время я сидел как натянутый стальной прут, ожидая подвоха. И теперь мне необходимо хоть немного расслабиться.

И видимо расслабился совсем, ведь когда очнулся, почувствовал себя отдохнувшим и совсем расслабленным. Парк опустел. Пожалуй, скоро в нём останусь лишь я.

С некоторой опаской подошёл к месту теперь уже «входа». Вдох и выдох, шаг. И я снова дома, в своей реальности.

Вот только одно меня расстроило.

— А ну кыш отсюда. На секунду оставить нельзя! — как можно грубее прикрикнул я.

Два мужика от неожиданности вздрогнули, отшатываясь от моей сумки. И предвосхищая их возражения, добавил:

— В туалет отойти нельзя….

А потом, не обращая внимания на присутствующих, подхватил сумку и ушёл. Некогда мне тут с ними лясы точить. Мне со своей шизофренией разобраться нужно.

* * *

Перво — наперво я решил, что дом-это территория свободная от моих видений. Ну, представьте, сидите допустим с девушкой, в моём случае это Алёна, а тут бац и видение. И сидишь ты, как придурок, с остекленевшим взглядом и открытым ртом. А ещё пуще, если начну что-то бессвязное выкрикивать. Вот веселуха — то будет.

Поэтому принёс домой целый баллон святой воды и кучу свечек. В доме чуть не устроил потоп, разбрызгивая воду и выкрикивая молитву от злых духов. Как бы эти мероприятия меня самого из дома не выгнали…

Завёл тетрадь, куда начал записывать свои ощущения и самое главное- отметки о времени. Ведь тогда, на перроне, я вернулся ровно в то время, из которого уходил.

В дальнейшем пришёл к выводу, что время там идет как-то по своему, отличного от нашего времени.

Следующий «поход» застал меня прямо на лестничной клетке, едва я вышел из квартиры. Хм, смотри-ка, действует молитвочка — то.

Это был просто отличный летний жаркий денёк, берег речки с крутым обрывом. По берегу рассыпались рыбаки с удочками… и запах костров с уже готовящейся едой. И что-то знакомое было в этой картине. Что-то такое от чего прямо защемило в груди. А когда вспомнил, едва не захлебнулся от восторга. Ведь это деревенька моего детства. Там за пригорком дом бабушки с дедом. Я побежал туда, в надежде хоть ещё раз увидеть милые сердцу людей. Но остановился, увидев на том месте лишь пустырь. Как же так? Неужели я ошибся в своих воспоминаниях? Оглядевшись по сторонам, принял решение пройти подальше. К тем крышам домов, что виднеются вдалеке. Я быстренько — туда и обратно. Ведь всё еще страшно было уходить далеко от входа в свой мир.

По мере приближения к домам, сердце начало биться быстрее. Вот же! Вот тот дом. Я узнал его. Узнал!!!

И едва не закричал, когда калитка открылась и вышел дед. Живой. В голове будто помутилось, я побежал со всей дури. И будь что будет, лишь бы еще раз обнять его.

И приближаясь ближе, увидел самого себя в детстве. Я вышел из калитки и сел на лавку рядом с дедом.

Не останавливаясь, я пробежал мимо, кося глазами в их сторону. А когда отбежал подальше, согнулся, облокотившись руками о колени, чтобы прийти в себя.

Вот было бы весело, если бы великовозрастная детина с криком

— Деда- обнял его и приподнял над землёй под порывом чувств.

Спрятавшись за кустами, я смотрел. Это забытое чувство покоя и надежности. Такое бывает лишь в детстве. Ты ещё слишком мал, чтобы принимать взрослые решения.

Дед что-то мастерил, я вошкался рядом. Дед всегда что-то мастерил, не помню, чтобы он просто так сидел, сложа руки.

На улицу, вытирая руки о передник, вышла бабушка. Тут уж я не сдержался и прикусил губу, чтобы не вскрикнуть и не привлечь их внимание.

Тут в моих глазах помутнело, к горлу подкатила тошнота. Я встряхнул головой, приходя в себя. А потом сел на траву. В глазах начало странно двоиться.