Войны Суздальской Руси - Михаил Елисеев

Хотя давайте ради интереса посмотрим, а как в летописях прописано название этой самой Колокши, благо в 1177 году на ней действительно произошла битва между рязанскими и суздальскими полками. Итак, Новгородская I летопись младшего извода: «Ибииюся за Калакшею». Лаврентьевская летопись: «Иобрете Глеба стояща на Колахши»; «И перешед реку Колакшу и догонив Глеба» (Пискаревский летописец). Я думаю, цитат достаточно, всё и так ясно.

Забавно, что те, кто готовил перевод летописи, так невнимательно отнеслись к своей работе. Но ещё удивительнее то, что подобная нелепость продолжает кочевать по достаточно серьёзным исследованиям и никто на это не обращает внимания. К примеру, в солидной книге С.Э. Цветкова «Древняя Русь. Эпоха междоусобиц» мы можем прочитать, что «сражение, произошедшее на реке Колокше, показало полное превосходство полководческого искусства Мстислава». А ведь, чтобы избежать подобных несуразностей, достаточно просто посмотреть на карту и понять, где находится Суздаль и где речка Колокша.

Правда, есть ещё один тонкий момент, который многих вводит в смущение. Дело в том, что в Новгородской IV летописи во время рассказа о Липецкой битве в 1216 году новгородцы говорят князю Мстиславу Удатному: «Мы не хочем измрети на коних, но отцы наши билися на Колакши пеши». Понятно, с какой битвой проводятся параллели. Зато в древнейшем летописном сказании о сражении на Липице, который есть в Новгородской I летописи старшего извода, название местности опять звучит по-другому: «Княже, не хощемъ изъмрети на конех, нь, якоже отци наши билися на Колачькеи, пеши». Как это объяснить? Очень просто. Не надо требовать от новгородского летописца досконального знания географии Ростово-Суздальской земли. Битва на Колокше в 1177 году была событием знаковым, на слуху, ведь именно после неё и началось возвышение Всеволода Большое Гнездо. Поэтому нет ничего удивительного в том, что книжник из Великого Новгорода мог и перепутать два похожих названия. Или неправильно написать.

В любом случае смотрите на карту, и всё встанет на свои места.

* * *

Олег бежал в Муром. Но в городе задерживаться не стал, а оставил там лишь брата Ярослава с остатками войск. Сам же поспешил в Рязань. Вскоре под стенами Мурома появились полки князя Мстислава, который уже понял цену слову двоюродного дядюшки и решил замирить крестного любой ценой. Ярослав сопротивляться не стал, и сын Мономаха заключил с ним мир, потребовав лишь освобождения всех пленных суздальцев, ростовцев и белозерцев. Тело брата Изяслава Мстислав велел отправить в Новгород и торжественно захоронить в Софийском соборе. После этого, пополнив ряды своего воинства бывшими пленными, Мстислав выступил в поход на Рязань, где, как затравленный волк, метался Олег. В итоге, осознав, что возможностей для дальнейшего сопротивлению у него больше нет, Святославич покинул город и ударился в бега. Рязанцы тоже не стали сопротивляться Мстиславу, а распахнули ворота, сдаваясь на милость победителя. По приказу молодого князя и здесь были освобождены все захваченные Олегом пленные. Мстислав с войском остановился в Рязани, а к крестному, который отсиживался в степи, как дикий зверь, вновь отправил посла с мирными инициативами: «Не убегай никуда, но пошли к братии своей с мольбою не лишать тебя Русской земли. И я пошлю к отцу просить за тебя» (Повесть временных лет).

Предложение крестника выглядело для Олега настоящим спасением, поскольку он в очередной раз все потерял. На Руси у сына Святослава вновь не было удела, лишь в Тмутаракани он мог укрыться от врагов. Да, можно было попробовать вновь договориться с половцами о помощи, но у Олега уже не было на это ни сил, ни желания. И он принял предложение Мстислава, причем принял искренне и без обмана. Князь видел, что его двоюродный племянник не грабит и не жжет его земли, да и мстить за смерть брата не собирается. Договор скрепили крестным целованием, после чего Олег вернулся в Рязань, а Мстислав ушел сначала в Суздаль, а затем в Новгород. Первая междоусобная война в Северо-Восточной Руси закончилась.

* * *

На следующий год в городе Любече произошел княжеский съезд. Приехали Владимир Мономах, Святополк Изяславич, Давыд Игоревич, Василько Ростиславич, Давыд и Олег Святославичи. Решали, как остановить междоусобицы: «Зачем губим Русскую землю, сами между собой устраивая распри? А половцы землю нашу несут розно и рады, что между нами до сих пор идут войны. Да отныне объединимся чистосердечно и будем блюсти Русскую землю, и пусть каждый владеет отчиной своей» (Повесть временных лет). Произошло то, за что всю свою жизнь сражался Олег, — за каждым родом закреплялся удел отца.

Святополку и потомкам Изяслава отошли Туров, Пинск, Слуцк и земли до Буга, а поскольку он был ещё и великим князем, то соответственно и Киев с Новгородом. Сыновьям Святослава достались Чернигов с Северской землей, земли вятичей, Муром, Рязань и Тьмутаракань. Мономах так же получил земли отца — Переяславское княжество и закрепил за своим родом Ростово-Суздальскую землю. Правда, помимо этого он сумел ещё удержать и Смоленск, однако Курск передал Святославичам. Давыду Игоревичу остались Владимир-Волынский и Луцк, а братья Ростиславичи, Володарь и Василько держали Червенские города — Червень, Перемышль, Теребовль. На том целовали крест, а в конце было сделано существенное дополнение: «Если отныне кто на кого пойдет, против того будем мы все и крест честной». Сказали все: «Да будет против того крест честной и вся земля Русская» (Повесть временных лет).

В. Верещагин. Князь Владимир Мономах

Примечательно то, как вел себя на съезде Владимир Мономах. Мы помним, что он постоянно пытался удержать за собой Чернигов, невзирая на то, что этот город по праву принадлежал Святославичам. А на съезде Владимир Всеволодович неожиданно полностью согласился со всеми их претензиями к родственникам. И это несмотря на то, что в завершившейся междоусобной войне сыновья Святослава были полностью разгромлены. Почему он так поступил?

Можно предположить, что закончившаяся усобица произвела сильнейшее впечатление на князя. Будучи глубоко верующим человеком, он прекрасно понимал, кто являлся истинным виновником этого кровопролития. Мономах возжелал того, что по праву принадлежало его ближнему, двоюродному брату Олегу, и был за это жестоко наказан гибелью сына. Захватывая Чернигов и Муром, Владимир действовал по праву сильного, а не по законам справедливости. Вполне возможно, что всё это Мономах осознал, когда получил весть о гибели Изяслава. Недаром переяславский князь не испытывал к Олегу ненависти и не винил двоюродного брата в смерти сына. «Дивно ли, если муж пал на войне? Умирали так лучшие из предков наших» — так он напишет в письме Олегу про смерть Изяслава. Владимир Всеволодович лучше других князей понимал всю пагубность междоусобиц на фоне половецких набегов, поэтому и выступил инициатором княжеского съезда в Любече. Так же он понимал и правоту Олега, только до поры до времени не хотел её признавать. Князь видел, как постоянные несправедливости и унижения по отношению к его родственнику привели к многолетней братоубийственной войне, которая значительно ослабила военный потенциал Руси перед лицом половецкой угрозы. Поэтому на съезде Мономах отказался от своих амбиций, проявив уважение и благородство к поверженному сопернику.