Бессмертный эшелон - Сергей Иванович Зверев

движение, резко развернули башни для наводки и, не дав противнику времени понять их маневр, сделали каждый по бронебойному выстрелу. Залп и попадание прямо в лобовую броню германского танка! Черный дым заволок густой пеленой дорогу, перекрывая видимость для взвода Храпова.

Из-за дымовой завесы танкистам не было видно цели, но командир роты выкрикивал команды, называя градусы и расчеты, чтобы те могли наводить орудия и стрелять по замершим немецким машинам:

– Они встали, одна машина подбита. Еще, бейте еще. Ориентир на десять, двадцатка, ставь прицел на верхушку холма, чуть ниже на двадцать градусов, снесешь танку башню!

Залп! Еще выстрел! Вторая «двойка» дернулась от прямого попадания, соседний танк беспомощно крутил башней, выискивая противника.

– Еще бей, рядом, правее восемнадцать градусов по горизонту, двадцать третий! Огонь! – выкрикивал без остановки Соколов ориентиры.

Храпов срезал снарядом, будто ножом, дуло и часть башни противника. От высеченных искр задымилась проводка, и за ней огонь побежал по трубам в бензобак. Бронированная машина вспыхнула факелом, столб пламени взвился ввысь, охватывая танк. С криками из люка вывалился танкист в комбинезоне, но обвис на горящем ободе, подбитый меткой пулеметной очередью Омаева. Тот, сжав зубы, крутил пулемет, высматривая любого фашиста, кто попробует покинуть горящие танки.

Тем временем тяжелые «тигры» начали обходить перекрывшие дорогу «двойки», чтобы ударить во взвод «тридцатьчетверок» слева.

– Храпов, уходи! Слева «тигры» сейчас выйдут, по полю в твою сторону идут! Отходи назад! – крикнул ротный, заметив в перископ их маневр.

Пока массивные многотонные «панцеры» ползли по полю, выискивая в черном тумане противника, семерка выскочила из-под своей лесной защиты и открыла огонь по боковым бортам – самым слабым местам в броне «тигров».

– Огонь!

Последовал залп, и бензобак взорвался! Логунов отправил фугас прямиком в запасные топливные баки, расположенные на корме бронированной громадины. Перед башней вражеского танка взметнулось пламя, люк распахнулся, из него выскочил танкист в офицерской шинели. Он ловко спрыгнул с борта движущейся машины и бросился наутек. Следом за командиром из машины начал спасаться экипаж, но Логунов выкрикнул:

– Фугас! – И пробил новым выстрелом башню, завалив смертельными огненными осколками дергающиеся тела в черных комбинезонах.

– Еще бронебойный! Огонь! – орал во все горло Соколов в эфир.

Перед ними на зелени триплекса метались по белому полю еще три тяжелых танка. Они разворачивались для огневой атаки, но советские танки взяли их, словно в клещи, своими выстрелами. Справа без остановки палила пушка машины Соколова, а слева врага теснили танки из взвода Храпова.

Огонь! Попадание! Взрыв! Выстрел, прямое попадание в башню и крики умирающих немцев! Следующий снаряд попал в гусеницу Panzerkampfwagen VI, отчего она лопнула и осела мертвой лентой на снегу. Под танком растеклась темная масляная лужа. Омаев направил на нее ствол пулемета и дал очередь. От пуль занялось пламя и стало подниматься все выше и выше по струе льющегося с днища масла из двигателя.

– Поджарься в своем танке, сволочь! – выкрикнул чеченец и снова прижался к щели визора, наводя прицел на бегущие через поле силуэты немецких танкистов.

Очередь! Один за другим они упали в снег. Крайний попытался встать, шатаясь, сделал несколько шагов, но новая очередь из пулемета уложила его в сугроб.

– Семерка, по левому флангу! – в шлемофоне зазвенел голос Храпова.

Он добивал «двойки» выстрелами, когда заметил, что по колее несется на помощь своим разбитым собратьям новая партия «тигров». Оставшаяся часть немецкой колонны в десяток танков развернулась и теперь перла на четыре «тридцатьчетверки», у которых не было шансов выдержать такой неравный бой. Они уже расстреляли почти половину боеприпаса, а на голом поле было совершенно негде укрыться.

Советские машины мужественно развернулись прямо в лоб нападающим «панцерам». Даже опытный экипаж Соколова содрогнулся на своих местах. Такое невыносимо тяжелое ощущение, когда на тебя в лобовую атаку идут тяжеловесы с огромной пятиметровой пушкой 8,8-см KwK-36. Она пробивает любую броню, и достаточно четырех метких выстрелов, чтобы подавить атаку русских танков.

Выстрелы! В тыл, по корме нескольких «тигров» ударили снаряды. Взвод Буренкова обошел лесную полосу и открыл огонь. Остановился «панцер», из отверстия под башней повалил густой едкий дым, мелькнули языки пламени. Воспользовавшись заминкой, Соколов скомандовал:

– По флангам немцев огонь!

Четыре пушки дали залп. Крайний «тигр» задрожал, дернулся от удара, но упорно продолжал двигаться вперед. Из распахнувшегося люка взвились багровые лепестки пламени, внутри закричали танкисты, горя заживо, не в силах выбраться наружу. Но машина продолжала двигаться вперед, дергаясь и рыча, словно раненый зверь.

– Уходим, Храпов! В укрытие, к лесу!

Маневренные Т-34 развернулись и исчезли в черной полосе чада, что стоял до сих пор над разбитыми танками группы немецкого резерва. Вслед понеслись выстрелы из пушек противника, но стреляли неприцельно, и снаряды со звоном царапали броню, оставляя широкие полосы на металлическом корпусе. Внутри на разгоряченных танкистов сыпалась окалина со стен машины, они с короткими ругательствами сбрасывали с себя горячие кусочки металла, но продолжали каждый заниматься положенным ему в бою делом, и танки упорно двигались к укрытию из деревьев.

– Буренков, из всех орудий огонь! Они почти уже сдались, добивай, не давай им передохнуть! – выкрикнул в азарте боя Соколов. – Мы уходим с линии огня, бей по башням! Прикрывай!

– Есть! – откликнулся взводный и тут же передал своим командирам танковых отделений приказ: – Давай, ребята, поджаривай фрицев со всех сторон!

Снаряды летели сплошной полыхающей стеной, не давая ни одной машине немецкой роты уйти с линии обстрела. Германские танкисты хаотично жали на рычаги, даже не отстреливаясь. Машины метались по пятачку, пытаясь спастись из огненного ада. Над дымящимся люком взметнулась белая тряпица, и следом показался офицер. Он стянул второй рукой фуражку, размахивая ею, прося пощады.

– Отставить стрельбу, белый флаг! – Алексей остановил сражение и с радостью объявил своим танкистам об окончании боя. – Победа!

– Ура! Ура! Ура! – гремели в эфире крики всех экипажей.

Советские танкисты выпрыгивали из своих машин, обнимались, кричали от радости, что они вышли без потерь из страшного боя, в котором на стороне противника был большой перевес сил. Танкисты в немецкой форме, наоборот, робко и неуверенно спускались из своих машин, испуганно озирались по сторонам, пугаясь громких криков.

Омаева кто-то тронул за рукав. Марк, с мокрыми кудрями, размазанной сажей по безбородому лицу, тяжело дышащий от волнения, кивнул в сторону кучки врагов:

– Что теперь с ними будет? Расстрел?

– Нет, в плен и на командный пункт. Вон тот, видишь? – Руслан указал на сутулого высокого веснушчатого мужчину. – Офицер, командир экипажей всех этих танков. Он может быть полезен, сейчас наш лейтенант с ним поговорит, узнает, как