Грааль никому не служит - Андрей Басирин

– Извини. Я – Иртанетта.

– Ира?

Вот не люблю, когда девчонки хихикают по любому поводу! Никогда не знаешь, как себя вести.

Отсмеявшись, она согласилась:

– Можешь звать меня Ирой, ладно. Но ты потешный!

Вся неловкость между нами пропала. Иртанетта болтала без умолку, и скоро я знал о ней всё. Ну, почти всё. Как только голова не лопнула!

Прежде всего я выяснил, что праздник устраивают в её честь. Ну, это она врёт, конечно. Девчонки любят прихвастнуть.

Потом выяснилось, что она будет танцевать на королевском балу, а сейчас у неё репетиция. С репетиции Ирка просто сбежала. Она рассказала о своём учителе танцев, о том, какой у него тонкий пронзительный голос и жеманные манеры, и я согласился, что от такого учителя только и бегать.

Слово за слово – и мы с ней сдружились. Как-то само собой речь зашла о том, что я хочу стать срединником. Иришка к моей мечте отнеслась серьёзно:

– А знаешь что, Адвей? – Адвей – так она переиначила моё имя. – Когда ты станешь срединником, то я буду твоей дамой сердца. У нас все так делают. Честно!

Что такое «дама сердца», я не знал. Я чувствовал, что это какие-то дурацкие девчачьи штучки. Но говорить ничего не стал: не хотелось обижать Иришку. Так что я молча кивнул.

– А ты видел когда-нибудь Морское Око, Адвей? – заговорщицки зашептала она. – Я знаю место, где на дне лежит зеркало рунархов. Оно огромное-огромное, и в него можно увидеть разные картинки. Правда, обычно оно показывает Лачуги.

– Нет.

– А хочешь?

И мы отправились смотреть на Морское Око.

Сад оказался куда больше, чем я предполагал. Иришка вела меня запутанными тропинками, и я терялся в догадках: в городе мы ещё или уже вышли за его пределы? Постепенно сливы и яблони сменились соснами; трава стала гуще.

Мы выбежали к ручью, где я наконец-то смог напиться. Моста не было. На тот берег мы перебрались, прыгая по камням. Я попробовал нащупать дно, и меня чуть не снесло в воду – такое было течение.

Солнце неподвижно зависло над головой. У них что, день никогда не кончается?.. Тропинка вилась среди колючих зарослей, не давая разглядеть, что происходит. Да и времени не было, если честно. Несмотря на маленький рост, Иришка шла резво, подныривая под ветви и перепрыгивая через упавшие стволы деревьев. Мне пришлось попотеть, чтобы не отстать. После этого марш-броска я её зауважал.

Наконец мы выбрались к морю. Девочка замерла на краю обрыва, натянутая как струна. Жалко, что я не художник. Яркое небо, чёрная стройная фигурка, застывшая среди травы…

Валька, наверное, смог бы нарисовать. Он талантливый. Очень. Я ему завидую иногда. Но Валька ни за что не отправился бы ночью к озеру. Он не нарушил бы приказа и никогда бы не попал на «Авалон». И в город тоже.

– Адвей! Что ты копаешься? Смотри, какая красотища!

Я стал рядом с Иришкой, чувствуя, как колотится сердце. От высоты кружилась голова. Обрыв уходил отвесно вниз; там шумело море, набегая на берег пенистыми гребнями.

Мне почему-то представилось, как мы с Иришкой убегаем от погони. Я отстреливаюсь с двух рук, а потом раз – на обрыв и в море! А что?.. И запросто! Преследователи – бородатые дядьки в сверкающей броне с красноватым отливом – бесятся, машут руками, кричат всякие гадости. А сделать ничего не могут.

Потому что они трусы. Потому что побоятся прыгать. А нас потом подберёт шхуна. И мы отправимся на острова – но не на Разбитое Сердце, а домой. К маме.

– Только прыгать надо дальше, – вдруг негромко сказала Иришка. – У берега – скалы. А ещё там Морской Глаз.

Я вздрогнул. Мысли читает, что ли?

Она поняла. И ответила – без малейшей рисовки:

– Ты весь вытянулся – словно готовишься прыгнуть. И взгляд у тебя стал… другой… Нездешний. Знаешь, Адвей, – её голос дрогнул. – Я сюда прихожу иногда. Ну, чтобы помечтать… О том, как появится корабль, и я уплыву отсюда… Куда-нибудь далеко-далеко, где нет отщепенцев. И Красного Рыцаря.

Я молчал, боясь спугнуть. Нет, не мне, чужаку, предназначалась тайна Иришки. Я лишь случайно оказался рядом. Но всё же, всё же…

– Я ненавижу его, – продолжала Иришка. – Из-за него плачет мама. А папа хмурится и ничего не может сделать. Я ведь понимаю: он сильный, очень сильный… Но Красный рыцарь сильнее. Его хранят бретёры.

Она поймала мою ладонь:

– Адвей… – запинаясь, спросила она. – Когда я стану твоей дамой сердца… ты будешь за меня сражаться? С Красным Рыцарем?..

Я кивнул. Горло перехватило.

Я никогда тебя не брошу, Иришка.

…Спускаться было тяжело. В одном месте пришлось даже карабкаться по скале, цепляясь за трещины. Я весь перемазался и разорвал рубашку. Иртанетта же выглядела так, словно прогуливалась по городскому парку. Даже не запыхалась.

Когда я обессиленно повалился на прибрежный песок, она заметила:

– А ты ничего, молодец… Когда мы с герцогёнком Блэгильским спускались, он визжал как резаный. Потом запсиховал и обратно полез.

– Герцогёнок? – Ни думать, ни делать что-либо не хотелось. Хотелось лежать и лежать так до скончания времён. Я и спросил-то, чтобы разговор поддержать.

– Ну да, – глухо отозвалась Иришка. – Это ещё когда они свататься приезжали. Меня отправили развлекать будущего мужа.

– К тебе? – Я удивлённо поднял голову. – Тебя?

– А что такого? – В голосе её звучало наигранное равнодушие. – Нам нужен союз с Блэгилем. Если бы папа договорился с герцогом, я была бы уже замужем. Все так делают.

Её слова меня почему-то зацепили. Я всей душой возненавидел незнакомого мне пацана. Но Иришка тут же примирила меня с ним, вздохнув:

– Если б ты знал, какой он дурак…

Я расслабился. Стащил с плеч рубашку и блаженно перевернулся пузом вверх. У нас на Казе солнечная погода редкость. А уж такая, как здесь, – и подавно. Хорошо бы совсем раздеться, позагорать, но я стеснялся Иришки. Я девчонок вообще стесняюсь. Интересно, откуда она? Задавака, да ещё со странностями. Выдумывает всякое. Праздник в её честь, жених-герцог…

Стоп!

– Слушай, Ириш… – осторожно начал я. – А… а ты кто вообще?

Девчонка устало вздохнула:

– Какая разница, Адвей?.. Я – это я.

– А всё же?

– Я наследная принцесса Лонота. Иртанетта Лонотская, так меня зовут. – Она присела в шутовском реверансе. – Теперь доволен?

– Да.

Иришка глянула на меня исподлобья:

– Только не вздумай называть меня госпожой. Тем более – нашим высочеством.

В голосе её звучали тоска и одиночество. Тяжело ей, наверное… Когда все кругом – как с будущей королевой. Поклончики, реверансики. Я бы, наверное, не смог.