Последний оракул - Джеймс Роллинс

Грей все это понял и продолжил расследование уже на свой страх и риск. С того дня они с Кэт больше не разговаривали. Это было чем-то вроде молчаливого пакта. Она не хотела слышать от него никаких новостей до тех пор, пока дело не разрешится — в ту или иную сторону. Правда, несколько вечеров с Кэт и ее крошкой провела мать Грея. Она ничего не знала про SOS, но чувствовала, что с Кэт что-то не так.

«Ее будто что-то преследует» — так она сформулировала это.

Грей знал, что преследует Кэт.

Несмотря на решение, принятое ею в тот день, она все же ухватилась за тонкую ниточку надежды. То, что отмел ее разум, отказывалось отпускать сердце, и это мучило ее.

Ради блага Кэт, ради семьи Монка Грей должен примириться с жестокой реальностью.

— Благодарю вас, капитан, за все, что вы сделали,— наконец пробормотал он.

— Это вы сделали для него все, что могли, знайте это. Но наступает момент, когда нужно двигаться дальше.

Грей прочистил горло.

— И примите мои соболезнования в связи с гибелью вашего человека.

— А вы — мои.

Связь разъединилась. Грей долго стоял в молчании, а затем подошел к шкафчику напротив и положил ладонь на его холодную металлическую поверхность. Холодную, как могила.

«Мне так жаль...»

Он ухватился за краешек липкой ленты и сорвал ее.

Хватит гоняться за призраками.

«Прощай, Монк».

16 часов 02 минуты

Пейнтер, словно играя с монетой, поставил ее ребром на поверхность письменного стола и щелкнул по ней ногтем. Монета завертелась волчком, а он, глядя на ее серебряный блеск, размышлял о заключенной в ней тайне. Монету вернули из лаборатории полчаса назад вместе с детальным отчетом о результатах исследований, который Пейнтер Кроу внимательно прочитал. Было проведено тщательное лазерное исследование на предмет обнаружения отпечатков пальцев, ее металлическую поверхность и более поздние наслоения подвергли анализу с помощью спектрометра, чтобы определить содержание в ней конкретных металлов. Были также сделаны многочисленные фотографии, в том числе и при помощи стереомикроскопа.

Вращение монеты стало замедляться, а затем она и вовсе упала на поверхность стола из красного дерева. В лаборатории монету осторожно очистили, и древнее изображение на ее поверхности засияло.

Греческий храм, поддерживаемый шестью дорическими колоннами.

В центре храма красовалась большая буква.

Е

Греческая буква «эпсилон».

На обратной стороне было выбито погрудное изображение женщины, а под ним — слова: DIVA FAUSTINA. По крайней мере, теперь, после отчета экспертов, происхождение монеты больше не являлось тайной.

Но какого же...

Его размышления прервал интерком, оживший на столе.

— Директор Кроу, прибыл коммандер Пирс.

— Очень хорошо, Брент, пусть войдет.

Пейнтер пододвинул отчет ближе к себе, и в тот же момент дверь распахнулась. Вошел Грей. Его черные волосы были мокрыми и расчесанными. Он сменил свою запачканную кровью одежду, и теперь на нем была зеленая рубашка с вышитым на левой стороне груди словом «АРМИЯ», черные джинсы и ботинки. Пейнтер сразу заметил, как мрачно лицо его подчиненного и насколько печален взгляд его синих глаз. О причине этих перемен было несложно догадаться. Пейнтер уже слышал о случившемся от своих знакомых в военно-морской разведке.

Он жестом пригласил Грея присесть.

Как только коммандер сел, он сразу заметил лежащую на столе монету, и в его взгляде вспыхнул интерес. Это хорошо.

Пейнтер пододвинул монету к Грею.

— Коммандер, я не забыл, что вы просили разрешения отсутствовать на службе в течение неопределенного времени,— заговорил он официальным тоном,— но сейчас мне хотелось бы попросить вас заняться расследованием этого дела.

Грей даже не протянул руки, чтобы взять монету.

— Можно мне сначала задать вам вопрос, сэр? Пейнтер кивнул.

— Тот убитый, профессор...

— Арчибальд Полк.

— Вы говорили, что он, должно быть, направлялся сюда, чтобы повидаться с вами.

Пейнтер снова кивнул. Он уже догадывался, почему Грей задает эти вопросы.

— Значит, профессор Полк был знаком с «Сигмой»? Несмотря на строжайший режим секретности, в условиях которой мы существуем и работаем, он знал о нашей организации?

— Да, в некотором смысле. Брови Грея сошлись в одну линию.

— В каком именно?

— Арчибальд Полк придумал «Сигму».

Удивление, отразившееся на лице подчиненного, порадовало Пейнтера. Грею была необходима встряска. Тот выпрямился на стуле, намереваясь что-то сказать, но директор предупреждающим жестом поднял руку.

— Я ответил на твой вопрос, Грей. Теперь ты ответь на мой. Возьмешься ли ты за расследование этого дела?

— После того как профессора застрелили прямо у меня на глазах, мне хочется получить ответы не меньше, чем всем остальным.

— А что с твоими, гм, внеслужебными делами?

Лицо Грея на мгновение исказила мучительная гримаса. Его черты окаменели, как будто что-то внутри его болезненно сжалось.

— Полагаю, вы уже обо всем слышали, сэр.

— Да, флотские свернули поиски. Грей тяжело вздохнул.

— Я испробовал все, что мог, но безуспешно. Больше я ничего не могу сделать и признаю это.

— По-твоему, Монк еще жив?

— Я... Я не знаю.

— И сможешь жить с этим? Грей не мигая встретил его взгляд.

— Я обязан.

Пейнтер удовлетворенно кивнул.

— Тогда давай поговорим о монете.

Грей протянул руку и взял монету со стола. Покрутив ее в пальцах, он внимательно изучил недавно очищенные поверхности серебряного кружка.

— Удалось ли вам что-нибудь выяснить о ней?

— Не много. Римская монета, отчеканенная во втором веке. Обрати внимание на портрет женщины, выбитый на обратной стороне. Это Фаустина Старшая, жена императора Антонина Пия. Она покровительствовала детям-сиротам и занималась благотворительностью в отношении нуждающихся женщин. Она также восхищалась сестринским обществом сивилл, женщин-прорицательниц из храма в Греции.

Пейнтер жестом предложил Грею перевернуть монету.

— На другой стороне — изображение того самого храма. Храма в Дельфах.

— Как в книге «Оракул из Дельф»? О женщинах-пророчицах?

— Совершенно верно.

Отчет на столе Пейнтера включал в себя и короткую историческую справку об оракуле. В ней подробно рассказывалось о том, как эти женщины вдыхали галлюциногенные испарения, после чего отвечали страждущим на вопросы об их будущем. Но эти пророчества представляли собой нечто гораздо большее, нежели обычное гадание, поэтому те женщины оказывали значительное влияние на Древний мир.