История руссов. Славяне или норманны? - Сергей Лесной

Сперва ученый подъезжает в них необыкновенным подлецом, начинает робко, умеренно, начинает самым смиренным запросом: не оттуда ли? не из того ли угла получила имя такая-то страна? Или: не принадлежит ли этот документ к другому, позднейшему времени? Или: не нужно ли под этим народом разуметь вот какой народ?

Цитирует немедленно тех и других древних писателей и чуть только видит какой-нибудь намек или, просто, показалось ему намеком, — уж он получает рысь и бодрится, разговаривает с древними писателями запросто, задает им вопросы и сам даже отвечает за них, позабывая вовсе о том, что начал робкими предположениями: ему уже кажется, что он это видит, что это ясно — рассуждение заключено словами: так вот какой народ нужно разуметь, так вот с какой точки нужно смотреть на предмет! Потом во всеуслышание с кафедры, — и новооткрытая истина пошла гулять по свету, набирая себе последователей и поклонников».

Увы! Ирония, даже сарказм Гоголя оказались втуне: и по сей день метод рассуждения историков совпадает с методом рассуждения «дамы, приятной во всех отношениях». Их метод — это метод оценки всего под углом «внутреннего убеждения». Перед ними лежат безукоризненные документы эпохи, гласящие противное, но… тем хуже для фактов.

Не следует забывать, что Гоголь был не только гениальным писателем, но и что-то понимал в истории, — ведь он преподавал историю в Петербургском университете. Значит, если он и не знал истории до тонкостей, то во всяком случае узнал историков. Самое замечательное то, что в приведенном отрывке, в вопросах, совершенно ясно чувствуется, что Гоголь имеет в виду именно спор о происхождении Руси.

Остаётся еще сказать, почему мы назвали нашу работу «Историей руссов», а не «Историей России» или «Историей домонгольской Руси» и т. д. Потому, что на этот период претендуют три народа: русский, украинский и белорусский. «Руссы» же были ни теми, ни другими, ни третьими, они были предками указанных народов, поэтому мы и оставляем за ними их особое имя.

Мы в одинаковой степени не можем принять, например, Владимира Великого в образе субъекта в лаптях, с жиденькой бородкой, говорящего: «Таперича, апосля того, как мы ахрестимшись, магем и щей похлябатъ!», либо в образе здоровенного чернявого казака в широченных шароварах и с «таблюкою» сбоку, говорящего: «Хай их мама мордуе, такы охрэстывся, давай, Горпыно, варэныкив!»

Если так трактовать историю, то можно утверждать, что итальянский император Нерон сжег Рим или что израильский президент Соломон построил в древности замечательный храм. Искажать правильную перспективу истории нельзя.

Мы сделали попытку подойти к решению многих вопросов без религиозных, национальных, политических или иных предубеждений, мы стремились только найти достоверные факты и логически, беспристрастно оценить их.

Чтобы обеспечить труд от всякого давления со стороны и сделать его совершенно независимым, мы предпочли опубликовать его на собственные средства.

Конечно, его опубликование не принесет нам ни славы, ни денег (ибо выпуск книжки таким малым тиражом — чистый убыток), но мы делаем это из основного, самого дорогого в нашей жизни стремления — стремления к правде и прежде всего к научной истине.

Разумеется, этим выпуском автор не может исчерпать даже основных фактов в правильном освещении, автор надеется осветить их в дальнейших выпусках, появление на свет которых будет в значительной мере зависеть от того, как примет читатель предлагаемый выпуск.

Первый русский летописец, опираясь на чрезвычайно скудные сведения греческих источников, все же был прав, приняв первый поход «руссов» на Царьград за исходный пункт русской истории.

Именно с этого момента «начася прозывати», т. е. стала известна Русь, как государство большого значения; на арене мировой истории появился новый фактор.

Первая страница русской истории является в то же время страницей несмываемого позора русской исторической науки. Последняя существует уже почти 200 лет, но до сих пор ее первая, исходная, особо важная страница не только не изучена достаточно, но представлена широким массам в совершенно извращенном виде.

До сих пор не установлено точно, состоялся ли поход в 860 или в 865 году, или эти обе даты, принимаемые самыми авторитетными историками, неверны. Не установлено, нападали ли на Царьград славяне Киевской Руси, или разбойники-норманны. Не выяснено, были ли Аскольд и Дир вождями этого похода, или их имена приурочены к походу только народным преданием, на деле же вождями были другие лица. Не доказано, окончательно была ли Русь разгромлена, как об этом говорят русские летописи, или, наоборот, Русь вернулась с триумфом, как дословно утверждают иностранные источники.

Остаются туманными и другие подробности этого замечательного похода, хотя и сохраненные различными источниками, но критически не сопоставленные.

Если бы у нас не было точных, надежных исторических данных, то мы, конечно, вынуждены были бы ограничиться сведениями полулегендарного, а частично безусловно ошибочного характера, находящимися в русской летописи.

На деле это не так — мы имеем совершенно точные сведения, что события похода имели вовсе иное течение, сам он носил иной характер, и анализ событий приводит к заключениям, коренным образом отличающимся от выводов наших официальных историков.

Все историки изображают поход руссов на Царьград, как разбойничий набег скандинавов из Киева под руководством Аскольда и Дира (об уклоняющихся взглядах, представленных незначительным меньшинством, мы здесь не говорим). Это перешло во все учебники, начиная с низшей и кончая высшей школой. То же (что особенно важно) мы находим и во всех иностранных источниках.

Если мы откроем, например, «Encyclopaedia Britannica», то найдем, что в 865 году состоялась «первая грабительская экспедиция» («the first pillage expedition») руссов на Византию. Никто из наших историков против подобных утверждений не возражал, не протестовал, и, следовательно, всякий солидаризировался с ними. Если и раздавались отдельные слабые голоса против, то они тонули в общей массе, исповедовавшей тезис грабительского нападения. На деле же против этого тезиса надо было не только возражать, спорить, но и протестовать и даже более — бунтовать.

Речь идет не о каком-либо пустяке, а об основе русской государственности, речь идет не о каком-то спорном предмете, на который один может смотреть так, а другой иначе.

Ведь в действительности было нечто совершенно иное: не разбойничья шайка норманнов явилась внезапно под стены Царьграда для грабежа, а организованная государственная сила руссов-славян, чтобы заставить уважать свои попранные права международного характера.

Руссы явились отомстить за смерть своих соплеменников, убитых из-за грошового денежного дела, и за то что их справедливые требования о наказании виновников-греков не были удовлетворены.

Поэтому-то они и явились под стены столицы, т. е. отомстить именно тем, кто был виноват в злодеянии. Если бы дело шло просто о грабеже, то проще, легче и безопаснее было бы напасть на греческое побережье, а не на столицу империи.