Воздушная деревня - Жюль Верн

Африканский и азиатский слон представляют два ныне здравствующих вида этих животных. Есть некоторое различие между ними. Первые меньше ростом, чем их азиатские собратья, кожа у них темнее, лобная часть — более выпуклая, уши крупнее, а бивни значительно длиннее. Нрав у них не такой добродушный, скорее даже яростный, почти непримиримый.

Португалец вполне мог поздравить себя и двух любителей охоты с результатами экспедиции: толстокожие еще весьма многочисленны на ливийской земле. Бассейн Убанги располагает нужными для них природными условиями: леса и заболоченные равнины. Слоны живут там небольшими группами, обычно под надзором старого самца. Заманивая зверей в огражденные загоны, устраивая ловушки, Урдакс и его компаньоны нападали на одиноких животных. Охотники славно потрудились; до сегодняшнего дня все шло спокойно, без происшествий, если не считать нескольких довольно опасных случаев, да еще усталости. Но вот обратный путь оказался не таким безоблачным, и воинственное стадо, заполняя пространство оглушительными криками, готово безжалостно растоптать весь караван…

У португальца было время организовать оборону, когда он ждал нападения туземцев, но как бороться с предстоящим нашествием?.. Очень скоро от лагеря останутся только обломки и пыль… Проблема заключалась в одном: удастся ли спастись людям, рассеявшись по долине?.. Напомним, что бегущие слоны развивают громадную скорость: лошадь на полном скаку не в состоянии их обойти.

— Надо бежать… Бежать немедленно! — свой требовательный призыв Кхами обратил к португальцу.

— Бежать!.. — растерянно повторил тот.

И несчастный торговец вдруг осознал, что он теряет все, что удалось приобрести в экспедиции.

Но спасет ли он свою добычу, оставаясь в лагере? Не безумие ли упорствовать, когда всякое сопротивление бессмысленно?

Макс Губер и Джон Корт ожидали решения, готовые принять его, каково бы оно ни было.

Тем временем темная масса приближалась, и с таким неимоверным грохотом, что уже едва можно было расслышать друг друга.

Проводник настойчиво повторял, что необходимо бежать как можно скорее.

— В какую же сторону?.. — спросил Макс Губер.

— В сторону леса.

— А туземцы?..

— Та опасность меньше, чем эта, — убежденно заявил Кхами.

Кто знает, так ли это… Ясно только одно: оставаться в этом месте нельзя. И единственная возможность не оказаться раздавленным это укрыться в чаще.

Успеют ли они?.. Надо пробежать два километра, а слонам осталось не больше половины этой дистанции!

Затаив дыхание, все ожидали приказа Урдакса, на который он все никак не мог решиться.

Наконец он воскликнул:

— Повозка!.. Повозка!.. Поставим ее в укрытие за холмом! Быть может, удастся ее спасти!

— Слишком поздно! — отвечал проводник.

— Делай что тебе говорят, — скомандовал португалец.

— Но как?! — Кхами развел руками.

Разорвав свои путы, обезумевшие быки ринулись прямо навстречу огромному стаду, которое, вне всякого сомнения, раздавит их, как мух.

Поняв, что быков уже не поймать, португалец воззвал к наемникам.

— Носильщики, ко мне! — завопил он.

— Носильщики?.. — повторил Кхами. — Ищи ветра в поле! Все удрали!

— Подлецы! — выругался Джон Корт.

Все негры кинулись к востоку от лагеря, одни тащили на себе тюки, другие слоновые бивни. Они бросили своих хозяев на произвол судьбы не только как отчаянные трусы, но еще и как подлые воришки!

Больше не стоило рассчитывать на этих людей. Они не вернутся. Все они найдут себе пристанище в туземных деревушках. От каравана остались только португалец и проводник, француз и американец да еще мальчишка-негритенок.

— Повозка… повозка! — повторял Урдакс, упрямо желая укрыть ее за бугром.

Кхами пожал плечами, однако повиновался, и с помощью Макса Губера и Джона Корта повозку подтолкнули к подножию деревьев. Быть может, ее минует лихая доля, если орда животных разделится надвое, натолкнувшись на могучие стволы?..

Возня с колымагой отняла какое-то время, и, когда операцию завершили, обнаружилось, что добежать до леса португалец и его спутники уже не успеют.

Кхами сразу это определил и бросил только два слова:

— На деревья!

Оставался единственный шанс: взобраться на ветви тамариндовых деревьев, чтобы избежать хотя бы первого удара.

При общем смятении Макс Губер и Джон Корт успели все-таки нырнуть в повозку и забрать оружие и боеприпасы. Разделить оставшиеся патроны, проверить исправность карабинов на случай, если придется использовать их против слонов или в других приключениях на обратном пути, — все это было делом считанных мгновений для четырех мужчин. Проводник вооружился еще своим топориком и дорожной флягой. Кто знает, удастся ли ему и его спутникам достичь прибрежных факторий, ведь перед ними сложная задача — пересечь труднодоступный район нижнего течения Убанги.

Сколько же теперь времени?.. Одиннадцать часов семнадцать минут установил Джон Корт, посмотрев на часы при свете спички. Привычное хладнокровие не покинуло его, позволяя трезво оценивать ситуацию, крайне опасную и даже безвыходную, если слоны остановятся на холме вместо того, чтобы нестись дальше по равнине к востоку или на запад.

Более взвинченный Макс Губер в равной мере осознавал грозный характер происшествия. Он нервно расхаживал взад и вперед возле повозки, поглядывая на огромную округлую массу, более темный контур которой выделялся на фоне неба.

— Настоящая артиллерийская канонада…[49]— бормотал он.

Кхами ничем не выдавал своего внутреннего состояния. Он обладал удивительным спокойствием африканца с арабской кровью, более густой и менее красной, чем у белого, которая притупляет чувствительность и смягчает ощущение физической боли. С двумя револьверами за поясом, готовый тут же вскинуть ружье к плечу, он ждал.

Что касается португальца, то он не в состоянии был скрыть своего отчаяния, больше думая о своих убытках, чем об опасностях вторжения, жертвой которого мог стать. Он жаловался, охал, причитал, не обходясь при этом без самых изощренных ругательств на своем родном языке.

Лланга держался подле Джона Корта, поглядывая на Макса Губера. Мальчик не выказывал никакого страха — и он действительно ничего не боялся, ведь с ним были его надежные, верные друзья.

Между тем оглушительный шум нарастал по мере приближения дьявольской кавалькады.[50]Трубные звуки с удвоенной силой вырывались из могучих глоток. Уже долетало до людей дыхание разъяренных животных, словно ветер, сулящий бурю. На расстоянии четырехсот — пятисот шагов во мраке ночи толстокожие обретали поистине необъятные размеры, прямо-таки тератологический вид.[51]Это походило на какой-то шабаш чудовищ, чьи хоботы-трубы, словно тысячи змей, извивались в воздухе в яростном исступлении.