Жизнь - штука сложная - Татьяна Волк

И именно этим я и разволновала её больше, чем того хотела. Заставив её утереть платком скупую слезу на перроне.

На станции в городе как всегда была толкучка. Мы с мелкой продирались через турникет на перроне.

Потом тащились через весь город с нагруженными Леськиной бабкой баулами.

Она мне бухтела про зря потраченное время, ведь все продукты и на полках магазинов есть. Я ей про то, что надо учиться.

— Лесь, тебе английский надо подтянуть, — в очередной раз напомнила про пробелы в знаниях своего ребёнка, когда мы уже подходим к дому. Дочка куксится из-за того, что я тыкаю носом в то о чём ей думать не нравится. Но я всё ещё размышляю о её образовании. Скоро школу закончит и поступать надо.

Хочу сказать, чтобы не дула губы по этому поводу и чуть не врезаюсь лицом в металлическую дверь нашего подъезда, которую перед нами открывают.

По странному совпадению мне на встречу выходит беременная соседка с мужем. Судя по размеру её живота, она была месяце на шестом.

Её супруг так трогательно держал её за руку, а у меня с лица сошли все краски.

Я вспомнила то, о чём по своей природной рассеянности успела забыть.

И прослушала вопрос дочери, пока их мимо себя пропускала.

— Мам?

Она приподнимает бровки домиком.

— Ко мне Серёжка подъехать обещал. Я выйду во двор на пару часиков?

Ну вот о чём я и говорю. Я ей про учёбу, она мне про мальчишку своего.

— Я подумаю. Дай до квартиры дойти.

В то время, как я раздумываю что двор, наверное, лучше, чем у нас дома. Ведь наверняка запрутся в её комнате, а я буду против. Опять поругаемся.

К нам присоединяется Володька с какой-то девушкой. Ей двадцать три, двадцать пять. Смазливая. Светленькая. Худая. И едва до плеча ему достаёт.

Здороваемся с ним, хотя мне кажется из-за моей излишней откровенности в прошлый раз он должен был бежать от меня сверкая пятками. Но нет.

Стоим вчетвером на первом этаже и ждём пока спустится лифт, который только недавно опять починили.

— Вов, а ты знаешь, что во время войны Ленинград был под блокадой? Я только вчера посмотрела фильм об этом, — будто сделала то ещё открытие говорит нашему соседу его девушка. Даже глаза округлила.

Леся уже жуёт жвачку, заткнув уши наушниками, а я смотрю поверх головы Володькиной девочки на него самого. Парень тоже встречается со мной глазами. В моих полных иронии так и читается вопрос: «Серьёзно?!»

Он пожимает плечом и улыбается.

Лифт наконец доехал, и мы заходим внутрь.

Мой ребёнок стоит отрешённо в углу, кивая головой в такт музыке. Девушка Володи рядом с ней уже достала из прямоугольной сумки на плече свой телефон. Что-то набирает.

А мы вдвоём тянемся к кнопке нужного нам этажа.

Его пальцы случайно задевают мои, и мы снова пересекаемся взглядами.

Я убираю руку. И вновь слышу голос светловолосой девушки:

— А ты знаешь, что Ленинград — это Санкт-Петербург?

Парень опять пожимает плечами.

— Слышал где-то.

На его лице ни тени насмешки или хоть какой-то эмоции.

А я вздыхаю и радуюсь тому, что лифт останавливается на нашем этаже.

Выходим все вместе и, когда я уже подхожу к двери нашей с Леськой квартиры, сосед окликает меня.

— Хорошего вечера, Нин!

Я смотрю на его «девочку», опять уткнувшуюся в телефон. На него самого с его этими белыми зубами и ямочками на щеках.

— Тебе тоже удачного… просвещения, — выпаливаю прежде чем отвернуться и погрузить руку в сумку в поисках связки ключей.

Мужчинам нравятся красивые девушки. И плевать, есть ли что-то у них в голове. Хотя я со своей работой уже мало чему должна удивляться после того как к нам один стажер пришёл.

Дарт Вейдер блин. И это не шутка. Просто имя и фамилия. Парень сам себе в шестнадцать лет поменял.

Казалось бы, на этом всё самое удивительное в моей жизни должно было закончиться. Так нет же.

Теперь дочка упорно подталкивает меня к состоянию «женщина ву стрессе».

Я пока мы поднимались на наш этаж, всё думала, какой момент будет удачным, чтобы наконец волнующий меня вопрос ей задать.

Когда дверь за соседом закрылась, поняла, что в данном случае никакой удачным не будет. Просто надо спрашивать и всё!

Мы едва переступили порог нашей прихожей и мой ребёнок, отвлекшись от своей музыки, куртку с себя стягивать начал, как я протараторила:

— Лесь, а ты со своим мальчиком… Вы предохранялись?

— Да в смысле?! Ма!

Леська тут же взъерепенилась, потому что я лезу куда не следует. Но я для своего спокойствия решила настоять.

— Так всё-таки?

Моя пятнадцатилетняя дочь даже покраснела из-за того насколько этот разговор неудобен ей был. Скинула с себя обувь как попало.

— Серёга сказал, что всё нормально будет!

Ну у Серёги-то наверняка. Только вот этот её ответ меня ни черта не успокоил. Опять к горлу паника подкатила, а Леська, не став меня дальше слушать, буркнула:

— Отстань!

И в комнату свою умотала.

И вот как с ней разговаривать? Такое чувство что к ним в этом возрасте в голову какой-то инопланетянин подселяется и весь мозг высасывает. Совсем чужая стала. От рук отбилась. И я уже не знаю, как к ней подход найти!

— Успокойся. Пока же ничего не случилось. Ты точно не знаешь. Значит есть шанс что всё обойдётся, — повторяю в который раз стоя на следующий день под козырьком остановки недалеко от работы.

От метро «разношерстные» прохожие расходятся по своим делам, и только я задержалась, потому что у меня ещё несколько минут в запасе. Можно выпить обжигающий горло кофе, или просто настроиться на рабочий лад.

А я всё ещё не могу в себя прийти.

Вот когда в полной мере чувствуется собственное одиночество. И то, что рядом нет крепкого плеча.

Ладно помощь. Мне бы иногда хоть моральная поддержка пригодилась. Как себя вести с Леськой? Что делать, чтобы она по меньшей мере начала меня слушать? Слышать?

Я не могу сказать, что когда в доме был Витька, у меня была какая-то уверенность в завтрашнем дне. Нет. Скорее было чувство что я не одна. И может поэтому я чувствовала себя спокойнее. Из-за этой иллюзии, что нас двое. А сейчас я как инвалид, у которого пусть плохонький, но костыль отобрали.

Не справляюсь с информацией, которая на меня льётся бурными потоками. А иногда и наши с дочкой недомолвки и недосказанности оказываются хуже этого.