Меч Аллаха - Александр Щелоков

— Заковать как надо сумеешь?

— Закую, это нетрудно. А ты потом век молись, что я тебя не замочил.

— Было желание?

— Еще какое. И последний вопрос. Ты говорил о деньгах Иргаша. Их много на самом деле?

Кашкарбай удивленно взглянул на Андрея:

— Решил поправить материальное положение?

— Не свое. Хотел помочь другу.

— Тюлегену?

Теперь глаза удивленно расширились у Андрея.

— Не волнуйся, я его давно вычислил. Он хороший парень, и ему стоит помочь. Ты прав.

— А тебе самому не нужны деньги?

— Аллах да благословит твою семью и достояние, безбожник!

Андрей улыбнулся: это были слова мольбы за того, кто предложил мусульманину свои деньги. С истинно восточной дипломатичностью Кашкарбай подсказал, что не является хозяином казны Ширали-хана и на нее не претендует.

— И все же?

— Андрей, ты подумай, как я могу вернуться домой после неудачного дела не в рваном халате и с покаянием, а с мешком денег и довольным лицом?

— Тебе обязательно возвращаться?

— Это не обсуждается. Я служу своему народу там, где это полезней. Все, я пошел.

Кашкарбай, подняв над головой руки, скованные наручниками, держа в них зеленую тряпку, двинулся через плато к позиции моджахедов.

— Братья, это я, Кашкарбай!

Плененных моджахедов построили на плато. Предупреждая попытки сопротивления, Касум и Виктор с двух сторон установили ручные пулеметы.

С Кашкарбая сняли наручники, и он вытер с лица сочившуюся кровь.

К моджахедам вышел Андрей. Встал, поднял руку и указал на юго-запад:

— Там Мекка. Повернитесь туда лицами.

Нехотя, переминаясь с ноги на ногу и бурча в бороды злые проклятия, моджахеды повернулись лицами вослед уходящему солнцу.

— Люди, — сказал Андрей и подошел к Кашкарбаю. Воткнул ему палец в грудь. — Вот такие как он, верные подкаблучники Иргаша и Ширали-хана, обманули вас, пообещав блаженство, богатство и славу тем, кто поможет им овладеть огненными стрелами Аллаха. Но подумайте сами, если это на самом деле стрелы Аллаха, то почему не может их взять в свою руку сам Всевышний, Всемогущий, Всезнающий, а поручил это дело тем, на чьих лицах явно видны следы греха, а сердца помечены чеканом порока…

Андрей говорил с яростным напором, и слова сами выплывали из глубин памяти, куда попали из давно прочитанных книг мудрецов Востока.

— В помутнении вашего разума вы забыли, что средства жизни распределены Аллахом, а сроки их действия установлены Книгой Судеб. Многое свидетельствовало о том, что дело, к которому вас вели, не угодно Аллаху. Я говорю вам, вот здесь, — Андрей топнул ногой, — под нами лежит то, что ваши погонщики называли огненными стрелами Аллаха. Но на деле это злые стрелы шайтана. Подумайте, было бы мне, неверному, позволено уничтожить это зло, принадлежи оно Всеблагому Аллаху и служи добру? Проверьте крепость своей веры и убедитесь, мог ли я победить вас вопреки Книге Судеб?

Моджахеды стояли, понурив головы.

— Теперь читайте молитву. Я вам ее напомню.

Андрей вынул из кармана молитвенник «Саидаль-Кахтани», который он взял у мертвого Иргаша.

— Повторяйте за мной. «О Аллах, Ты — Царь, и нет бога, кроме Тебя, Ты — Господь мой, а я — Твой раб. Я сам себя обидел и признал свой грех, прости же все грехи мои, поистине никто не прощает грехов, кроме Тебя. Укажи мне путь к наилучшим нравственным качествам, ибо никто, кроме Тебя, не направит к ним, и лиши меня дурных качеств, ибо никто не избавит меня от них, кроме Тебя! Вот я пред Тобой, и счастье мое зависит от Тебя; все благо в руках Твоих, а зло не исходит от Тебя; все, что я делаю, делается благодаря Тебе, и к Тебе я вернусь, Ты — Всеблагой и Всевышний, и я прошу у Тебя прощения и приношу Тебе свое покаяние».

— О Аллах! — Кашкарбай заскрипел зубами. — Я должен был убить этого кафира! Должен был, но меня все время сдерживал Иргаш. Я до сих пор не понимаю, почему.

— Успокойся, — сказал Алхазур, стоявший рядом. — Не говори «если бы я сделал то-то и то-то!» Но говори: «Это предопределено Аллахом, и он сделал, что пожелал».

Когда голоса утихли, Андрей поднял руку, привлекая к себе внимание.

— Теперь стойте и слушайте. Вы почувствуете ушами, ногами, телом, как умирает дьявольское зло. Как погибают стрелы шайтана, которые кто-то пытался объявить достоянием Аллаха. Стойте и внимайте, правоверные. Внимайте и понимайте, что с вас, обманутых, сейчас снимутся ваши грехи.

Андрей подошел к скважине. Вынул из инструментального ящика короночный ключ и коронку-взрыватель. Медленно навернул ее на торец колонковой трубы, снял заглушку с устья скважины. Осторожно поднес трубу к жерлу, опустил конец внутрь и зажал захватами. С помощью тали подвел поближе к скважине пятиметровую обсадную трубу, плотно залитую бетоном. Тюлеген стоял рядом, готовый оказать помощь.

— Даю, — сказал Андрей и разжал захваты.

Боевая колонна свободно рухнула в скважину. Выдавленный ею воздух со свистом и воем вырвался наружу.

— Давай! — приказал Андрей, и Тюлеген вслед за снарядом сбросил вниз обсадную трубу и тут же завернул горловину скважины крышкой.

Едва они отошли от буровой, глубоко в скальном массиве прокатилось глухое ворчание взрыва.

Дрогнула под ногами земля. Закачалась таль, закрепленная на треноге вышки. Зазвенели стекла в буровом домике…

Андрей отдал моджахедам один из трейлеров, и те, погрузив на машину пожитки, которые пожелали захватить, двинулись в обратный путь на юг. Кашкарбай просил дать оружие, хотя бы один или два автомата, но в этом ему было отказано.

Проводив остатки экспедиции до перевала, за которым начиналась пустыня, Тюлеген и братья вернулись к кошаре.

Хотя все порядком устали, никто спать не хотел. Сидели в юрте, пили чай, вели разговоры, снова и снова переживая события последних дней.

— Если честно, — сказал Андрей, обращаясь к Тюлегену, — я кое-чего не понял. Как нам все это удалось сделать?

— Э, кончай, — Тюлеген махнул рукой, будто отгонял от уха назойливую муху. — Не нам, а тебе. Это ты провернул операцию, по которой нужно писать учебник для диверсантов. А теперь выясняется, что сам в ней ничего не понял.

— До начала стрельбы понимал почти все. Знаешь, как в американских фильмах крутые герои часто говорят: «Ситуация под контролем». Я тоже в это верил и даже боялся сглазить — до того гладко шло. И вдруг понеслось. Откуда? Куда?

— И ты запаниковал? — Тюлеген бросил недоумевающий взгляд на Андрея: не разыгрывает ли?

— Не то слово. Было хуже: решил все — конец.

— Ничего особенного, — Тюлеген потянулся к чайнику, взял его, высоко поднял над пиалой и стал ее наполнять. Соломенного цвета струя с журчанием полилась в чашку с высоты полуметра. Тюлеген наливал так называемый «узун чай» — «длинный чай», когда горячая струя из чайника падала в пиалу уже охлажденной. — Все удачно прошло, потому что твой Кашкарбай — та еще голова! Он быстро просек, какого дьявола я оказался в этих местах со своими баранами. Просек и открыто признался, что он из спецслужбы. Мы, два спецназовца, снюхались. Кашкарбай подтолкнул Кангозака сколотить банду. Тому ее и собирать не пришлось. Эта сволочь рыщет в степи, собирает цветной металл, оставшийся после испытаний советской ракетной техники ПВО. По замыслу Кашкарбая, Кангозак должен был разогнать боевую группу Иргаша. Затем мне и братьям предстояло убрать банду Кангозака.