В краю лесов - Томас Гарди

- Что случилось, черт побери? - воскликнул раздосадованный жених.

- Она немного устала, бедняжка, - сказала первая подружка невесты, встряхивая носовой платок и вытирая глаза Сьюк.

- Я никогда еще ни с кем не расставалась навсегда! - проговорила Сьюк, справившись со слезами.

- Но почему ты так расстроилась именно из-за него?

- Потому что... он такой хороший доктор, и мне очень, очень жалко, что мы никогда больше его не увидим! В Новой Зеландии не будет таких хороших докторов; а мне, наверное, скоро понадобится доктор; вот я и расстраиваюсь!

Тим побледнел и нахмурился. Ему припомнились несколько мелких случаев, на которые в свое время он не обратил внимания. Свадебная процессия опять потянулась между рядов живой изгороди, но смеха и шуток больше не было слышно.

Фитцпирс поднялся на холм и увидел, как справа под откосом появились две фигурки. Это были Грейс с Марти, пришедшие, видимо, сюда по только им одним известной тропинке через лес.

В этот ветреный февральский полдень, под яркими лучами холодного солнца на розоватом фоне голых кустов, Грейс показалась Фитцпирсу неотразимо прекрасной. Фитцпирс не отрывал от нее глаз; взгляды их на миг встретились, Грейс тотчас отвернулась, и Фитцпирс опять залюбовался ее нежным, печальным личиком, повернутым к нему вполоборота; приветствуя дам, он снял шляпу и отвесил галантный поклон. Марти остановилась в нескольких шагах поодаль; Фитцпирс протянул руку, и Грейс пальчиком коснулась ее.

- Я согласилась встретиться с вами, потому что мне надо знать ваше мнение об одном очень важном деле, - начала миссис Фитцпирс, и в тоне ее голоса вдруг прозвучали нотки, неожиданные для нее самой.

- Я весь внимание, - ответил ее муж. - Может быть, отойдем подальше, чтобы нас не слышали?

Грейс покачала головой, и они остались перед калиткой, ведущей вниз, в долину Черного Вереска.

Но, может быть, она обопрется о его руку? Грейс так решительно запротестовала, что услышала даже Марти.

- Почему ты отталкиваешь меня, Грейс?

- О, мистер Фитцпирс, и вы еще спрашиваете!

- Ну, хорошо, хорошо, - проговорил он, умеряя пыл своих чувств.

Они прохаживались по гребню холма, и Грейс снова заговорила о своем деле.

- Возможно, вам будет неприятно слушать, что я скажу. Но мне кажется, я могу не волноваться об этом.

- Да, да, пожалуйста, - храбро согласился Фитцпирс. И Грейс вернулась к последним дням бедного Уинтерборна; она рассказала все обстоятельства, сопутствовавшие его роковой болезни, описала продуваемый насквозь дырявый шалаш, прибавив, что он скрыл от нее, в каком бедственном положении находится, и ни разу по своей воле не ступил ногой в хижину, чтобы уберечь от позора ее доброе имя. Слезы ^блеснули в ее глазах, когда она наконец решилась спросить Фитцпирса, виновна ли она в смерти Уинтерборна, ее ли это грех.

Фитцпирс не мог скрыть своей радости, выслушав рассказ Грейс, из коего явствовало, как, в сущности, безобиден был ее роман с Уинтерборном, представлявшийся ему прежде таким серьезным. И он не стал спрашивать, только ли благодаря обстоятельствам отношения Грейс с ее возлюбленным остались такими чистыми. Что же касается вины Грейс, то тут он ничего определенного сказать не мог, как, впрочем, не мог бы сказать никто в целом свете. Впрочем все-таки, думал он, чаша весов склоняется к решению, благоприятному для Грейс. Видимое здоровье Уинтерборна в последние месяцы было обманчиво. Эта коварная болезнь после первой вспышки часто затаивается, и выздоровление оказывается ложным.

На душе у Грейс стало легче, и не только от объяснения Фитцпирса, но еще и оттого, что она побеседовала с образованным человеком.

- Для этого я главным образом и согласилась прийти сюда. Чтобы узнать мнение сведущего человека о том, что не давало мне покоя, - сказала она, выслушав Фитцпирса.

- Только для этого? - упавшим голосом проговорил тот.

- Да, главным образом для этого.

Они стояли молча и глядели на стайку скворцов за калиткой, клюющих что-то в траве. Фитцпирс первый нарушил молчание.

- Я, Грейс, люблю тебя, как никогда прежде, - сказал он тихо.

Грейс не отрывала глаз от птиц; губки ее красивого рта сложились так, точно она подзывала их.

- Теперь моя любовь не та, - продолжал Фитцпирс. - В ней меньше страсти, но больше глубины. Для нее не играют роли внешние, материальные признаки, для нее важна душа, которую узнаешь не сразу. "Любовь должна больше знать, а знание больше любить".

- Это из "Меры за меру", - съязвила Грейс.

- Да, конечно: разве нельзя цитировать Шекспира, - отпарировал Фитцпирс. - Скажи, Грейс, почему ты не хочешь вернуть мне хотя бы капельку прежней любви?

Неподалеку в лесу с треском повалилось срубленное дерево; в памяти Грейс тотчас возникло недавнее прошлое и несчастный Уинтерборн с его чистосердечием и безграничной преданностью.

- Не спрашивайте меня об этом. Сердце мое похоронено вместе с Джайлсом, в его могиле, - проговорила она твердо.

- А мое с твоим связано неразрывно. Значит, и оно там же, в сырой земле.

- Я сочувствую вам, но, боюсь, помочь ничем не могу.

- Ты говоришь о сочувствии, а сама то и дело бередишь мне душу напоминанием об этой могиле.

- Это неправда, - возразила Грейс и пошла было прочь от Фитцпирса.

- Но, Грейс! - воскликнул несчастный муж. - Ведь ты согласилась прийти сюда. И я подумал, что, быть может, испытательный срок истек, и ты опять для меня та же, что прежде. Но если нет никакой надежды на полное примирение, неужели ты не можешь относиться ко мне менее сурово, каким бы негодяем я ни был.

- А я не говорю, что вы негодяй, и никогда не говорила.

- Ты смотришь на меня с таким презрением, что, я боюсь, ты так думаешь.

Грейс хотелось бы немного смягчить тон, но она боялась, что Фитцпирс неправильно ее поймет.

- Если я не чувствую презрения, то не могу и выказывать его, уклончиво ответила Грейс. - Я чувствую только то, что не люблю вас.

- Моя вина велика, я знаю, - сказал Фитцпирс. - Но если ты не вернешь мне своей любви, Грейс, то, наверное, будет лучше всего, если мы расстанемся навсегда. Я не хочу, чтобы ты вернулась ко мне из чувства долга. Я ведь мог бы купить практику где-нибудь далеко отсюда и жить припеваючи, никто бы не презирал меня и не колол своей холодностью. А я вернулся в одно-единственное место на земле, где имя мое произносят с отвращением, пришел в дом человека, который поступил со мной так, как никто никогда не поступал. И все ради тебя!

Этого нельзя было отрицать, и Грейс почувствовала укор совести: слишком уж холодно она держалась с Фитцпирсом.

- Перед тем как мы расстанемся, - продолжал он, - скажи мне, сделай такую милость, как я должен впредь себя вести.