Василий Темный - Борис Тумасов

Четверть века минуло, как умер тверской князь Борис Александрович. И за эти лета не одна вода в Волге поменялась, не одно событие свершилось.

Вот уже четверть века, как сидит князем тверским сын его Михаил Борисович.

С годами все больше и больше терзают его мысли, так ли жил, так ли княжил.

Бывало, пробудится задолго до рассвета, в зарешеченном оконце еще темень. Спит Тверь, а думы голову терзают. Они, поди, с той поры, как на княжение сел. Отчего Москва над Тверью встала? Ведь было время, когда князья тверские и московские по-братски жили, не усобничали…

Сказал о том как-то старому отцовскому воеводе Холмскому, а тот усмехнулся:

– Было такое, князь Михайло, да в леты кануло…

Нет уже в живых ни воеводы Холмского, ни отцовского дворцового боярина Семена. Как долго склоняли они князя Бориса Александровича признать Москву великим княжеством! Много лет убеждали, пока-таки согласился он с ними, в час смерти говорил князь Борис Александрович:

– Твери и Москве заедино быть, так русской земле угодно…

Князь тверской Михаил Борисович в одном убежден, соперничание между Тверью и Москвой началось с татаро-монгольского владычества. Тогда Тверь на суздальскую землю опиралась.

Не раз задумывался об этом тверской князь Михаил Борисович.

И вспоминал он давно слышанное, как много лет назад переяславский князь Ярослав Всеволодович Тверь восстановил и отдал ее сыну своему Ярославу Ярославичу. Этому князю поручил воспитывать своего сына Даниила и князь Александр Ярославич Невский.

Со временем посадил Невский Даниила на княжение в Москву. При нем Москва правдами и неправдами ширилась…

Об этом князь Михаил Борисович не раз думал. Как же несправедливо обошлась история с Тверским княжеством…

В ту пору на великом княжении Владимирском сидел сын Александра Невского Андрей Александрович.

Умирая, он оставил великий стол за старшим сыном Ярославичей тверским князем Михаилом.

С этим не согласился московский князь, сын Даниила Юрий. И отправился в Орду Юрий Данилович добывать себе великий стол.

Напрасно пытался утихомирить его митрополит Максим, сулил, что Михаил, великий князь, земли новые к Москве прирежет.

Черными россказнями, делами неправедными Юрий добился казни Михаила Ярославича, однако хан оставил великое княжение за тверскими князьями…

И только когда великий князь Александр Михайлович и люд тверской восстали на татаро-монгол и убили баскака ордынского Чол-хана, хан Узбек послал пятидесятитысячное войско, а с ним и московского князя Ивана Калиту на Тверь.

Разорили ордынцы Тверь, пожгли, а Иван Калита с той поры получил право на великое княжение, ко всему и митрополита Петра и митрополию из Владимира в Москву перевел…

Об этом не раз вспоминал тверской князь Михаил Борисович. Задумывался и сожалел, зачем отец, князь Борис Александрович, помог укрепиться на великом столе московском ослепленному Шемякой князю Василию, отдав дочь свою Марию Борисовну в жены великому князю Ивану Васильевичу. Она родила сына Ивана. Михаил надеялся, молодой Иван будет защищать Тверь, однако он не интересы Твери блюдет, а Москвы…

Нет теперь в живых Марии, а великий князь Иван Васильевич женат на византийке, Софье Палеолог, и великий князь московский совсем не хочет признавать родства с тверским князем. Михаил видит, великий князь Иван Васильевич задумал Тверское княжество на себя взять. Сколько раз сына в Тверь засылал.

Эвон, зазвал Михаила в Ростов, самолично попытался сломить…

Тверской князь недовольно морщится, вспоминал, как все было…

Ростов Великий тесно прижался к ледовому полю озера Неро. Гонит ветер по нему ледовую порошу, вольготно гуляет по стенам и башням города, города ростово-суздальской земли…

Лютые морозы навалились на землю, и это в феврале, какой на Руси бокогреем кличут. В такую пору и явился в Ростов Иван Васильевич в сопровождении конных рынд из дворян. Приехал в Ростов и он, князь Михаил. Хоть и знал, нелегким будет разговор с зятем.

Встретились как чужие.

С башни, что смотрит на запад и на озеро Неро, даль лесная темнела. Неподалеку от берега мужики столпились, пешнями лед прорубают, сети в полынью завели. Михаилу видно, как темнеет вода и суетятся рыбаки. Вот они принялись вытаскивать невод, и вскоре на льду засеребрилась рыба. С берега подъехали сани с кошницами, мужики забросали в них рыбу и сети, направились в город…

Иван Васильевич, великий князь московский, первым молчание нарушил:

– Я, Михаил, тебя сюда зазвал не рыбной ловлей любоваться. Чать не чужие мы.

Михаил плечами пожал:

– О чем же говорить вздумал? С той поры, как умерла сестра моя Мария, чую, мы, великий князь Иван Васильевич, совсем друг от друга отдалились. Ты вот и сына своего, племянника моего Ивана, противу меня наставляешь. Сколь раз он в Тверь заезжал и будто чужой. А ведь кровь у него не только твоя, Иван, но и наша, тверская.

Великий князь московский насупился.

– Сына Ивана противу тебя не наставляю. Он не отрок, муж зрелый. А с тобой вот о чем намерен говорить.

– Сказывай.

– Слухи до меня дошли, ты жениться намереваешься?

– Слухами земля полнится. Аль мне жениться запрещено?

– Отчего же?

– Ты вот, Иван, сестру мою Марию, сказывают, любил, но кто помешал тебе взять в жены царьградскую царевну35.

Нахмурился Иван Васильевич:

– Я, Михаил, после смерти Марии три года не женился. И не укоряю тя. В выборе невесты корю.

– Отчего же? Когда ты, Иван Васильич, сына женил, я ведь не противился, что ты ему в жены Елену Стефановну, дочь господаря молдавского, брал. Знал, Стефан завсегда крымчанам дорогу закроет, ежели они на Москву кинутся. Меня в выборе невесты укоряешь, а ведь любовная страсть не нами дадена, Господом!

– Ох, Михайло, да видел ли ты ту невесту?

Промолчал тверской князь, а Иван продолжил:

– Избрал бы ты, Михайло, невесту по себе, не такая, какая твоему княжеству подпоркой служила. Аль забыл, сколько зла причинил нам Казимир? А ты в невесты избрал его внучку.

– Ты, великий князь, меня не укоряй. Мы полюбовно с тобой речь ведем, для того и уединились в другой город от московских и тверских бояр.

– Это ты, Михаил Борисович, верно заметил, от людских глаз. Но почему же ты, выбирая себе невесту, не посоветовался со своими боярами? Да и со мной мог бы поговорить.

– А когда ты с Софьей Византийской в брак вступал, разве ты меня спросил? А ведь мы с тобой в родстве состоим.