Троя. Повелитель Серебряного лука - Дэвид Геммел

— Я никогда не знал, как разговаривать с женщинами, — неловко признался он. — Я не знаю, что их интересует. Сейчас мне хотелось бы это знать.

Девушка засмеялась.

— Жизнь, — улыбнулась она ему. — Рождение и рост. Растения, которые цветут и увядают, время года, которое приносит дождь или солнце. Одежда, которая, как зеркало, отражает красоту окружающего мира — голубизну неба, зелень травы, золото солнца. Но больше всего нас интересуют люди. Их жизнь и мечты. У тебя есть семья в Микенах?

— Нет. Мои родители умерли много лет назад.

— А дома тебя не ждет жена?

— Нет.

Лаодика снова замолчала. Она посмотрела на бухту. Кроме рыбачьих лодок, появились еще несколько кораблей.

— Ты вел себя очень опрометчиво с Диосом, — сказала она.

— Мне не понравилось, как он разговаривал с тобой, — ответил микенец, Лаодика увидела гнев в его глазах.

Солнце низко стояло в небе, и девушка повернулась к Аргуриосу

— Я должна возвращаться во дворец, — сказала она.

— Ты придешь ко мне снова? — его волнение было очевидно, и это придало ей уверенности, которую она редко чувствовала в присутствии мужчин.

— Возможно, я, приду завтра.

Аргуриос улыбнулся.

— Надеюсь, ты придешь, — сказал он ей.

Следующие десять дней Лаодика приходила к микенскому воину, и они гуляли вместе по укреплениям. Они мало разговаривали, но ей нравились эти прогулки больше, чем что-либо другое. Особенно, когда она поскользнулась на крепостном валу, и его руки подхватили ее, не дав упасть. Лаодика наклонилась и положила голову ему на плечо. Это было невероятно, и девушке хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.

Но на одиннадцатый день приехал император, и мир Лаодики рухнул.

Андромаха подумала, что она никогда не видела такого высокого человека, как хеттский император. Хаттусилис был даже выше Приама и большинства людей того же возраста, но он ссутулился. Андромаха была уверена, что у него больные ноги, потому что император немного шаркал, словно боясь их слишком сильно оторвать от земли.

Он был худым почти до измождения, его маслянистые черные волосы были спрятаны под тесной шапкой. Император оглядел огромный наполненный золотом мегарон Приама, в своей верховой кожаной одежде он выглядел странно в этом месте. Хаттусилис въехал в город верхом, но Андромаха знала, что хеттские силы расположились на равнинах Симоейса прошлой ночью. Император успел отдохнуть, хотя большую часть пути он проехал в богатой и удобной повозке.

У Хаттусилиса было два кривых меча — один висел на поясе, другой находился в ножнах в его руках, и Андромаха представила, какие напряженные переговоры шли между сторонами, чтобы Приам позволил ему это. Императора сопровождала свита из евнухов и советников — все они были одеты в разноцветные зомы, которые были застегнуты на поясе золотыми витыми цепочками. На некоторых из них были яркие шали, другие стояли с голой грудью. Все они, конечно, были без оружия.

Один из обнаженных охранников, стоящий рядом с императором, был таким мускулистым, что Андромаха решила, что он скорее служит украшением, чем выполняет прямые свои обязанности.

Хаттусилис III, император хеттов, прошел половину мегарона, затем остановился. Приам, стоя напротив своего резного и сверкающего трона, пошел ему навстречу в сопровождении Полита и Агатона. Повисла пауза, двое мужчин встретились взглядом, затем Приам слегка поклонился. Кланялся ли троянский царь перед кем-либо другим раньше? Андромаха сомневалась в этом. «Только беспокойство о Гекторе побудило его на это, — предположила девушка, — даже если дело шло об императоре».

— Приветствую, — громко сказал Приам, но без особого энтузиазма. — Вы оказали нам большую честь своим приездом в Трою. — Было заметно, что каждое вежливое слово давалось ему с трудом. Он добавил скучающе. — Наш народ безгранично рад этому.

Маленький лысый человек в полосатом одеянии желтого и зеленого цвета тихо заговорил с императором. Андромаха поняла, что это был переводчик. Император слегка улыбнулся и заговорил. Коротышка сказал:

— Троя очень много значит как вассальное государство для хеттской империи. Император проявляет живейший интерес к его делам.

Лицо Приама покраснело от злости.

— Это вассальное государство с честью сражается за императора. Нам рассказывали, что троянская конница одержала великую победу для императора у Кадеша.

— Великая хеттская армия разбила надежды целых поколений фараонов. Мы благодарны Трое за ее храбрую конницу, — ответил Хаттусилис.

Приам больше не мог сдерживать свое негодование.

— Мой сын не вернулся из Кадеша. Вы привезли новости о нем?

Хаттусилис протянул меч в ножнах мускулистому охраннику, затем коснулся обеими руками своего сердца. Мегарон погрузился в молчание.

— Мы сожалеем о смерти Гектора. Он погиб доблестной смертью за хеттскую империю. — Император заговорил снова. — Гектор был нам хорошим другом. Он выиграл много сражений за империю. — Его взгляд остановился на лице Приама, Андромаха прочла на нем искреннее беспокойство. — Мы оплакиваем его, словно он был нашим сыном.

Андромаха услышала тихий стон рядом с собой и подхватила Лаодику, которая обмякла у нее на руках. Она подумала, что Гектор погиб. Гектор, в самом деле, умер. Ее голова загудела от разных возможностей, но она безжалостно отбросила их прочь, чтобы услышать Приама.

Царь постарался держаться прямо перед императором.

— Мой сын не может умереть, — возразил он, но его голос дрожал.

Хаттусилис подал знак, и два невооруженных хеттских воина с трудом выставили вперед тяжелый деревянный ящик. По знаку императора они открыли его и откинули назад крышку, которая с глухим звуком ударилась о каменный пол.

— Эти люди обнаружили его тело. Гектора заманили в ловушку, окружили и убили египтяне. Когда его нашли, тело Гектора уже разлагалось, поэтому я привез вам доспехи в качестве доказательства его смерти, — сказал император.

Приам подошел к ящику. Он вытащил большие бронзовые доспехи, украшенные золотом и серебром. Со своего места Андромаха увидела, что на них изображена золотая лошадь, скачущая по серебряным волнам. Лаодика произнесла, задыхаясь:

— Гектор. Это Гектора.

Хаттусилис подошел и вынул из ящика тяжелую золотую урну и протянул ее Приаму.

— По обычаям нашего народа мы сожгли тело и поместили кости Гектора в этот сосуд.

Приам не двинулся с места, Полит бросился вперед и взял золотую урну из рук императора.

Никогда в своей жизни Андромаху не охватывали такие разные чувства. Она разделяла боль Лаодики по поводу смерти ее брата, скорбь на лицах людей, собравшихся в мегароне — воинов, советников и дворцовых слуг. Ей было даже жаль Приама, царь стоял, держа доспехи, и с болью в глазах смотрел на похоронную урну. Но ее сердце пело от радости. Андромаха коснулась руками горла, чтобы не закричать от счастья. Она была свободна!