Message: Чусовая - Алексей Иванов

Главной бедой горных заводов была система приписки. Она заключалась в том, что к каждому заводу было приписано определённое количество деревень, иногда отстоявших от завода на сотни вёрст. (Например, при Шайтанских заводах Демидова работали крестьяне из села Богородского под Кунгуром; это село отстояло от завода более чем на 200 км.) Заводчик платил в казну подати за крестьян этих деревень, а за это крестьяне должны были летом отрабатывать заводские повинности: рубить и возить лес, выжигать уголь, добывать руду в каменоломнях.

Существовали определённые нормы приписки. На каждую доменную печь приписывалось 100 дворов крестьян, на молот — 35 дворов, на завод самого малого размера — 160 дворов. На медеплавильных заводах приписывали по 50 дворов на каждую тысячу пудов выплавляемой меди.

Непосредственно на заводе приписные крестьяне не работали. Но вместо того, чтобы пахать и сеять на своих полях, а потом собирать урожай, эти крестьяне были вынуждены уходить весной на завод и работать для завода до поздней осени. Крестьянин возвращался в свою деревню, не сделав никаких запасов на зиму. Всю зиму он с семьёй голодал, а весной его снова угоняли на завод. Заводские нормы выработки были так велики, что зачастую крестьянин ещё и оставался в долгу перед заводчиком. Эта каторга и кабала одновременно вызывали страшное недовольство народа.

Первое организованное выступление крестьян против приписки случилось в 1703 году на Сылве. Сылвенские крестьяне были недовольны припиской к демидовским заводам. Поводом к бунту стала принудительная работа по копке руды на речках Бым и Турка.

В начале июля волнения охватили весь Кунгурский уезд. Во главе восставших встали крестьяне Авдей Пигилев и Тихон Печерских. Около семи сотен вооружённых повстанцев 17 июля осадили крепость Кунгур. Должностных лиц, вышедших навстречу, они прогнали. Тогда воевода Текутьев послал к мятежникам стрельцов, и те обманом смогли захватить зачинщиков мятежа. Возмущённые крестьяне пошли в атаку. Стрельцы укрылись за крепостными стенами Кунгура. Воевода Калитин приказал открыть по наступающим пушечный огонь. Приступ удалось отразить, но крестьяне не разошлись, а обложили город осадой, выставив караулы. Воевода Калитин предпочёл тайком бежать из города и пробираться на горные заводы, вымаливая помощь.

18 июля восставшие снова пошли на приступ, но снова были отбиты и теперь откатились к Ординскому острожку за 30 вёрст от Кунгура, но оружия не сложили. В Кунгуре пытали Пигилева и вызнали, что крестьяне хотят потребовать у администрации города показать им царский указ о приписке, а потом всё равно «убить до смерти» всех в городе, даже воевод. «И не исполня де ими, крестьянами, злого своего намерения, от города бы не ототти».

Мятеж продолжался до конца июля. Как ни странно, он увенчался успехом: власти пошли на уступки. Но подобное было исключением из правил.

Система приписки губила целые деревни и волости, и гнев зрел в народной душе. Правительство, конечно, понимало всю пагубность подобного положения дел, хотя заводчики тщательно скрывали факты своего вопиющего произвола. Во время своего недолгого — всего полгода — царствования император Пётр III в 1762 году своим указом отменил приписку. Манифест об отмене крестьяне хранили за иконами. Но летом 1762 года Петра III вынудили отречься от престола, а вскоре он был убит в Ропше гвардейцами Алексея Орлова. На престол взошла Екатерина II, скопом отменившая все указы предыдущего императора, в том числе и Манифест о приписке. Крестьяне, только-только вздохнувшие свободно, вновь оказались в кабале. И естественно, что они решили, будто царскую волю от них скрыли, а заводчики действуют вопреки указу царя. Однако потребовалось ещё десять лет, прежде чем гнев выплеснулся наружу и крестьяне встали под знамёна «воскресшего» Петра III — «мужицкого царя Петра Фёдоровича», Пугачёва.

В начале 1774 года вся Чусовая оказалась объята пожаром пугачёвщины. Сам Емельян Иванович действовал со своими войсками на Южном Урале, основав ставку в станице Берды. На Сылве воевали его «полковники» и атаманы Обдей Абдулов, Батыркай Иткинов и Салават Юлаев. А на Чусовой громили заводы отряды «полковника» Ивана Белобородова.

Иван Наумович Белобородов родился в селе Медянки Кунгурского уезда в 1741 году. В 18 лет он был отдан в рекруты, служил в артиллерии. Он воевал на Семилетней войне в Пруссии, служил в Выборге, в Петербурге, на Охтинском заводе. В 1766 году вышел по болезни в отставку в чине канонира и поселился в селе Богородском между Кунгуром и Красноуфимском. 7 января 1774 года туда пришли посланцы Пугачёва. Односельчане сформировали сотню и выбрали Белобородова сотником. Ему было 33 года. Во главе отряда Белобородов выступил на Чусовую.

«Казённые» бумаги изображали Белобородова жалким, заблудшим человеком, который стремится лишь к корыстным целям: «…предводитель их — отставной солдат, скитавшийся прежде в кунгурских деревнях и теперь во всём претерпевающий бедность имея последнее средство разжиться грабительством и нарушением общаго покоя».

Пермский поэт Василий Каменский писал о Белобородове в поэме «Емельян Пугачёв» по-другому:

С уральских заводов

Двинулся с пушками в риск

Литейщик Белобородое —

Артиллерист.

Этот докажет в лоб —

на отбой скуп —

Как стреляет холоп

по генеральскому войску.

В «Капитанской дочке» Пушкин нарисовал уничижительный и неверный потрет Ивана Белобородова: «…тщедушный и сгорбленный старичок с седою бородкою, не имел в себе ничего замечательного, кроме голубой ленты, надетой через плечо по серому армяку». Пушкин называет Белобородова «беглым капралом», «старым злодеем», «проклятым стариком». Хлопуша говорит Белобородову: «Полно, Наумыч. Тебе бы всё душить да резать. Что ты за богатырь? Поглядеть, так в чём душа держится. Сам в могилу смотришь, а других губишь. Разве мало крови на твоей совести?» И ещё Хлопуша говорит, что Белобородов губил людей «дома, сидя за печью… бабьим наговором», обзывает «старым хрычом» и обещает вырвать ему «бородишку».

И. Белобородову посвящён роман писателя И. Турина «Чёрная медь».

Начало похода Белобородова писатель Е. Фёдоров в романе «Каменный Пояс» описывает так: «Белобородов с быстро увеличивающимся отрядом прошёл заводы, расположенные по реке Белой и под Кунгуром, и везде по-своему справлялся с угнетателями. Куда только ни приходил он, немедленно сжигались конторские долговые книги. Народ ловил заводских приказчиков и беспощадно вешал их, а зачастую предавал мукам. Пылали хоромы заводчиков, управителей, не щадили иногда и заводские строения. Приписные крестьяне жгли заготовленный в лесах уголь, рушили плотины, спуская воду в прудах, и разбегались кто куда».

Белобородов начал свой поход с присылвенского края: взял Иргинский, Камбарский, Сылвенский, Уинский, Бымовский, Суксунский, Тисовский и Ашапский заводы, Красноуфимскую и Ачитскую крепости. (Кстати, на реке Белой он не появлялся — здесь Е. Фёдоров не прав.) Далее Белобородов направился на восток — на горнозаводскую столицу Урала Екатеринбург. Путь Белобородова к Екатеринбургу лежал по Чусовой.