Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 16. Анатолий Трушкин - Анатолий Алексеевич Трушкин

рост.)

СТАРИК. Ну, как же зачем?.. Клиент может выразить неудовольствие.

ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. Еще ни один мой клиент неудовольствия не выразил.

Сваха, смекнув, в чем дело, испуганно закрывает ладонью рот.

СТАРИК (заискивающе). А пользуясь таким удачным знакомством, нельзя ли заказать что-нибудь для Дарьи Тимофеевны?

СВАХА. Мне не надо, Ваня!

СТАРИК. Почему? Когда еще случай будет?

СВАХА. Нет, нет, Ваня! Спасибо тебе большое.

ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. Какое дерево предпочитаете — дуб, сосна?

СТАРИК (светски). Знаете, я люблю вишню.

ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. Дуб, сосна?.. Сосна. (Уходит.) СТАРИК (убито). Даша-а.

Шум, грохот за сценой. Врываются Страж. Лекарь и Летописец. Завидя Старика, все трое замирают. Лекарь и Летописец выталкивают вперед Стража.

СТРАЖ. Горе, брат.

СТАРИК. А у меня, брат, радость — гроб делают.

СТРАЖ. А у нас, брат, горе. Шапку сперли.

СТАРИК. А у меня, брат… Чью шапку?

СТРАЖ. Твою. Все время на гвозде висела, а тут глянули — гвоздь на месте, а шапки как не было.

Шум за сценой, крик, рев. Влетают растерзанные Третий сын и Третья девушка.

ТРЕТЬЯ ДЕВУШКА. Что же это вы делаете-то, папа?! За что вы жизнь нашу молодую гробите раньше времени?

СТАРИК. Чем я ее гроблю?

ТРЕТЬЯ ДЕВУШКА. Глаза ваши бесстыжие! Либо верните шапку, либо забирайте сына.

ТРЕТИЙ СЫН. Она, папа, такой живоглот оказалась. Еще замуж толком не вышла, а уже норовит имущество поделить.

ТРЕТЬЯ ДЕВУШКА. Пусть уж лучше при мне будет. Чего ты в дом-то принес? Ничего еще не принес. Обалдуй!

ТРЕТИЙ СЫН. Крыса!

СТАРИК. Цыц! Вон отседова!

Мертвая тишина.

ТРЕТИЙ СЫН. Тапочки отдайте, папа, это мои тапочки.

Тапочки подбирает Третья девушка, убегает. Третий сын убегает за ней. Уходят Лекарь. Страж и Летописец.

СВАХА. Вань, а ведь тебе теперь, раз шапки нет, помирать не обязательно.

СТАРИК. Все кинулись для себя жить, всем на все наплевать. (Ложится на одр.) Не то что смотреть на это, жить не хочется.

Затемнение.

Из затемнения — та же декорация. Старик — на одре. Сваха — возле.

СТАРИК (жалостливо). Даша, кажется, помираю. Поцалуй меня в последний раз.

Сваха склоняется к нему, целует. Старик обнимает ее одной рукой.

Сваха хочет освободиться, Старик не отпускает ее.

СВАХА. Пусти… Кому говорю, пусти?.. Да что же это делается? Когда же этому конец наступит?! (В зал.) Мужчины, помогите кто-нибудь.

СТАРИК. Да я сам справлюсь.

СВАХА. Люди-и!

СТАРИК. Тихо, тихо, тихо.

СВАХА. Пусти, ирод! Пусти, черт заполошный! Тебе же хуже будет. Пусти, платье помнешь.

СТАРИК. Ничего, ничего, ничего.

СВАХА. Пусти, больно ведь! Ой, я и не слыхивала никогда, чтобы так себя вели при смерти.

СТАРИК. Кто во что горазд, Даша.

СВАХА. Да пусти же! (Вырывается оправляет платье, в зал.)Тяжело как умирает…

СТАРИК. Даша, это у меня рука остекленела… мышцу свело двуглавую. Это у меня, наверное, судорога была,

Даша. Судороги, наверное, уже начались… А ведь я, Даша, придумал, как заразу извести. Верное дело!.. Лягу я в гроб.

СВАХА. Живьем?!

СТАРИК. Живьем. И вот представь ты себе — кладбище, так? Несут меня, то-олько начинают опускать в могилу — ВОССТАЮ Я ИЗ ГРОБА!!!

СВАХА (хватается за сердце). Ой, не могу! Сердце сейчас разорвется.

СТАРИК. ВОССТАЮ Я ИЗ ГРОБА!

СВАХА. Ваня, не надо! Кровь стынет!

СТАРИК (в зал). Только так можно все исправить.

Картина шестая

Кладбище. Скамейка. К скамейке прислонены две лопаты. На скамейке сидят два могильщика.

ПЕРВЫЙ МОГИЛЬЩИК. Хорошо здесь как!

ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Воздух чистый. Всё говорят: «Швейцария, Швейцария». А мне больше нравятся кладбища у нас в средней полосе.

ПЕРВЫЙ МОГИЛЬЩИК. Я, знаете, о чем еще хотел вас попросить. Не могли бы вы взять надо мной шефство? А то я здешних обычаев видом не видывал, слыхом не слыхивал.

ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК (польщен). Вот сразу тебе замечание даю — неграмотно говоришь. Шефство — это когда бесплатно, а здесь теперь за все платить надо. Звучит траурная мелодия. Появляется похоронная процессия. Впереди в черном платке идет Сваха, ее поддерживает под локоть Летописец, сослуживцы несут на руках Старика. Замыкают шествие Страж и Лекарь.

ЛЕТОПИСЕЦ. Ребята, номер тысяча девятьсот восемьдесят седьмой где?

ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Здесь, отец. Сюда рули. Сослуживцы ставят Старика на ноги, отходят в сторону. Старик стоит замерев, закрыв глаза, сложив руки на груди. Он в сапогах, в солдатской форме с нашивками за ранения, с медалью «За отвагу».

ЛЕТОПИСЕЦ (озирается). А могила где?

ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Зарыли уже.

ЛЕТОПИСЕЦ. Как зарыли?.. Пустую?

ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Зачем? С покойником.

ЛЕТОПИСЕЦ. Так вот же он! (Показывает на Старика.) Вы не того зарыли.

Могильщики подходят к Старику, разглядывают его.

ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Может быть, мы его и не зарыли. (Первому могильщику.) Как считаешь?

Первый могильщик пожимает плечами.

Тот вроде повыше был и потолще.

Первый могильщик пожимает плечами.

И тот вроде улыбался, а этот как будто недоволен чем-то.

Первый могильщик пожимает плечами.

И тот вроде в очках был. Значит, это другой.

Компания сослуживцев образовала кружок, внутри которого время от времени слышно позвякивание стаканов.

СВАХА. Но могила ведь наша. Куда же вы смотрели? О чем вы тут думали? А если бы с вашим отцом так?!

ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Ты не кричи, тетка, не качай права! Мы вообще могли ничего не делать, мы свою смену отработали. Поняла? Не нравится, иди сама рой!

ЛЕТОПИСЕЦ. Дарья Тимофеевна, не надо так. Я сейчас договорюсь с ними. Зачем шум поднимать? Иван Петрович не одобрил бы вас. (Идет ко Второму могильщику.) Мы заплатим. Сколько надо?

Второй могильщик обиженно молчит. Первый могильщик продолжает с любопытством разглядывать Старика. Старик неожиданно чихает и вновь замирает. У Первого могильщика отвисает челюсть, он крестится, озираясь, пятится к напарнику.

ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК (Летописцу). Дело в принципе.

Летописец шепчет ему что-то на ухо.

А я говорю: дело в принципе.

Летописец шепчет ему что-то на ухо.

Деньги нас не волнуют.

Летописец шепчет ему что-то на ухо.

А я тебе говорю: если я в день не буду иметь, сколько ты в месяц, я сам лягу в могилу.

Летописец шепчет ему что-то на ухо.

(Категорично.) Пятьдесят.

ЛЕТОПИСЕЦ. Пятьдесят?! Чтобы лечь в свою могилу?! (Спохватывается.) Хорошо, хорошо, я согласен.

Могильщики садятся на скамейку, закуривают.

СВАХА (подходит к Старику, тихо). Ничего тебе?

СТАРИК (с закрытыми глазами). В плечах жмет. Они, Даша, обязаны бесплатно хоронить.

СВАХА. Мало ли что.

СТАРИК. В конституции записано.

СВАХА. Мало ли что.

Первый могильщик наблюдает за разговором Свахи и Старика, в обмороке сползает со скамейки.

ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Куда ты? (Поднимает его,