Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного - Роберт Д. Каплан

Когда Эрдоган получил власть, он дал волю волне исламизма, который в свое время укрепил действия Озала и теперь тихонько возвращался в жизнь Турции под бдительным присмотром официальной кемалистской идеологии. В 1945 г. в Турции было 20000 мечетей, а в 1985 г. — уже 72000, и это число с тех пор стабильно увеличивается несоразмерно росту населения страны. Некоторые исследования говорили о том, что почти две трети турок — представителей городского рабочего класса молятся каждый день, как и большинство турок, живущих в сельской местности. И в последние годы эти показатели только возросли.[436]Как пишет живущий в Лондоне писатель и журналист Дилип Хиро, получивший второе дыхание ислам весьма успешно конкурирует с правой (фашистской) и левой (марксистской) светскими идеологиями. Ислам — это «как спасение для разочарованной городской молодежи», ведь для них кемализм не сумел стать «социально-этической системой», которая бы направляла их в повседневной жизни. Как только связанный с исламом обыкновенный национализм пустил корни, кемализм постепенно потерял свое «разумное основание».[437]

И все же, когда в марте 2003 г. турецкий парламент проголосовал против того, чтобы позволить американским войскам разместиться в Турции для вторжения в Ирак, вовсе не исламистская Партия справедливости подорвала позиции американцев, а сделали это как раз антиклерикалы, которые в этом вопросе поддержали европейские страны, испытывавшие сильные антиамериканские настроения, что возникли в ответ на лишенные деликатности заявления и агрессивное поведение администрации Буша после терактов 11 сентября. Катастрофические последствия вторжения в Ирак (хотя там так и не было найдено оружия массового поражения), которое привело к столкновениям внутри страны между представителями разных религиозных общин, более или менее совпали с осознанием того, что Турцию не примут в члены Евросоюза. В результате этих трагических событий, а также благодаря приходу к власти нового, популярного и глубоко исламистского в своих взглядах правительства политический и культурный маятник страны впервые, в буквальном смысле слова, за столетия резко качнулся в сторону Ближнего Востока, прочь от Запада.

В определенном смысле, как я уже говорил, США в этом сами виноваты. Десятки лет американские лидеры объявляли демократическую Турцию произраильским бастионом НАТО на Ближнем Востоке, хотя они и знали, что внешняя политика и политика безопасности в стране в руках военных. В конце концов в начале XXI в. Турция стала действительно демократическим государством в политическом, экономическом и культурном плане, поскольку начала отражать взгляды основного населения страны, убеждения которого — исламистские по своей природе. В результате сегодня мы имеем относительно антиамериканскую и антиизраильскую Турцию.

Осенью 1998 г. в Кайсери в центральной части Анатолии я брал интервью у нескольких лидеров турецких исламистов, включая Абдуллу Гюля, который впоследствии стал президентом Турции в 2007–2014 гг. Поводом для нашей встречи был политический митинг Партии добродетели, которая позже была распущена и реорганизована в Партию справедливости и развития. Партия добродетели же сама по себе была реинкарнацией исламистской Партии благоденствия, которую не запятнала коррупция и которая стремилась вернуть идеи социальной справедливости, существовавшие в османском мусульманстве. В своем отчете об этих событиях, опубликованном в 2000 г., в одном важном вопросе я был прав, а в другом, не менее важном, — ошибался. Я был прав в том, что этим людям, которые являлись партией меньшинства, суждено было в ближайшие годы стать большинством. Их основной темой была демократия — чем более демократичной становилась бы Турция, тем больше влияния приобретала бы их партия. Они связывали Запад с автократической властью военных в Турции, как иронично это бы ни звучало.

«Когда Соединенные Штаты поддержат демократию в Турции? — спросил меня человек, сидевший рядом во время обеда, организованного Партией добродетели. — Ведь до сих пор они поддерживали военных». Не дожидаясь моего ответа, он добавил: «Я был в Израиле, и демократия там развита больше, чем в Турции».[438]

И вот в этом я ошибся. Поскольку умеренные турецкие исламисты тогда довольно непредвзято относились к Израилю, я предположил, что так и будет. На самом же деле, обстоятельствам суждено было резко измениться в результате как собственной исторической эволюции турок, поскольку развитие электронных коммуникаций позволило им ближе познакомиться с идеями сторонников объединения исламского мира (то есть победы над географией), так и отдельных действий и ошибок американских и израильских властей в последующие годы.

В начале второго десятилетия XXI в. турецкая география отражала турецкую политику. Турция граничит с Грецией на западе и Ираном на востоке, с Болгарией на северо-западе и Ираком на юго-востоке, Азербайджаном на северо-востоке и Сирией на юге, хотя больше половины полуострова Анатолия омывается или Черным морем, или Средиземным. При этом Турция равноудалена от Европы, России и Ближнего Востока. То же касается ее внешней политики и национальной безопасности. Турция все еще была членом НАТО и сотрудничала с разведкой США, имела посольство в Израиле и содействовала непрямым мирным переговорам между Израилем и Сирией. Но она также вела военные действия против курдов на севере Ирака, помогала Ирану избежать санкций за разработку ядерного оружия, политически поддерживала наиболее радикальные палестинские группы.

Нападение израильских коммандос в 2012 г. на суда правозащитников, перевозивших гуманитарную помощь из Турции в сектор Газа, контролируемый группировкой ХАМАС, а также ярость, в которую пришли турки, узнав об этом, стали катализатором, который ускорил окончательный поворот в истории Турции от Запада в сторону Востока. Турки рассматривали борьбу за Палестину не как противостояние между арабами и израильтянами, где для них не предусмотрено никакой роли, а как конфликт между мусульманами и иудеями, в котором турки могли выступить на стороне мусульман. В труде профессора Гарвардского университета Сэмюела Хантингтона «Столкновение цивилизаций»[439]среди важнейших идей о том, чему Турция является наглядным примером, есть мысль, что глобализация, которая способна объединять нации, с одной стороны, может также приводить к конфликтам между цивилизациями, с другой. Глобализация сплачивает крупные и разнесенные на большие расстояния группы единомышленников, и, хотя исламскому миру не хватает политической целостности, исламская идея в сознании людей укрепляется вместе с процессами глобализации. Таким образом, вес исламского аспекта в турецком национальном самосознании постепенно возрастает. Это происходит в то время, когда мир за пределами западной цивилизации становится более здоровым, урбанизированным, грамотным, так что в политической и экономической мощи государств среднего уровня развития, таких как Турция, наблюдается определенный рост.[440]