Великосветский скандал - Юна-Мари Паркер

– Я знаю. – Он устало провел рукой по глазам. Если бы их фамилия была Смит или Джоунз, всей истории в газетах уделили бы пару колонок и очень скоро забыли бы. Но ведь это был граф Саттонский! Саттонов ни разу за всю четырехвековую историю семьи не затрагивали скандалы. До настоящего времени.

В этот момент в комнату медленно вошла Мэри Саттон. Можно сказать, что на ней не было лица. Вслед за ней появился Джон, который после смерти Гая вновь жил в ее доме.

Чарльз сразу же понял, что им все известно. Подхватив мать под локоть, он подвел ее к стулу и помог сесть.

Мэри заговорила первой, и, как ни странно, голос ее звучал спокойно и уверенно:

– Мы не можем с этим смириться, Чарльз. Мы должны немедленно подать на пересмотр дела. Это возмутительно и аморально, что Катрин будет наказана за то, чего она не совершала.

– Разумеется, ты права, мама. Диана мне уже сказала, что она разговаривала с адвокатом о подаче апелляции. Они встречаются утром, и это будет сделано.

– Бедная девочка. – Губы у Мэри дрогнули. – Я чувствую себя такой беспомощной.

– Мы тоже, – сказала Софи. – Мы все оказались в большой беде.

– Это точно, – глухим голосом провозгласил Джон.

Франческа и Диана сидели в гостиной на Итон-террас и молча смотрели друг на друга. Обе они еще не оправились от шока, чтобы говорить. Они вернулись из Олд-Бейли час назад и все еще не могли прийти в себя от вердикта присяжных.

– Я просто не в состоянии поверить, что все это происходит на самом деле, – сказала наконец Диана. За последнее время она основательно похудела, и некогда элегантное платье смотрелось на ней мешковато.

– Если бы нам удалось узнать, кто все-таки убил Гая! – в сотый раз повторила Франческа. – Я так понимаю, что самоубийство исключено.

– Совершенно исключено. И потом, с какой стати ему стреляться? Гай наслаждался каждой минутой своей грешной жизни. Полиция считает – и это, кстати, обернулось против Катрин, – что в Гая стрелял кто-то, кого он хорошо знал, потому что не было никаких следов борьбы.

– Но кто? – воскликнула Франческа. – Это какой-то кошмар! Ведь там никого не было!

Они обсуждали это, наверное, в тысячный раз. Искали ключ к разгадке, которой не было, ответа на вопрос, которого также не было. И тем не менее они обе были убеждены в невиновности Катрин.

– Знаешь, – сказала Франческа, наливая себе вина из графина, стоящего на серебряном подносе, – самое ужасное, что Гай всегда сам себе вредил. Первоначально у него все шло отлично, но в нем было нечто такое, что способно все испортить. Он словно сам пытался разорвать себя в клочья. У меня такое ощущение, что его смерть связана с тем, что он сам делал. Вопрос лишь в том, что именно и как. Я никогда не могла понять, почему ты лишь разъехалась с ним, а не добилась развода. Ты только посмотри, как гадко он с тобой обращался! Почему ты не послала его ко всем чертям?

– Ну, видишь ли, были дети… – Диана замолкла. Слишком о многом Франческа не знала. Она до сих пор продолжает хранить все в тайне ради блага Катрин и Майлза, а также ради своего собственного блага.

Самое важное сейчас – подать на пересмотр дела. Диана потянулась за адресной книгой. Существовал некий телефонный номер, по которому она хотела позвонить, и надеялась, что он у нее сохранился.

Когда рано утром в его каюте зазвонил телефон, Марк лениво взял трубку. Но уже через несколько мгновений он сидел на койке и, потрясенный, пытался понять, что от него хотят.

Оператор береговой связи подключил «Санни II» к радиотелефону, и Марк обнаружил, что разговаривает с Дианой.

– Разумеется, я понимаю, о чем ты говоришь, но какое это имеет отношение ко мне? – без обиняков спросил он.

Возникла пауза, Марк провел рукой по взъерошенным волосам.

– Ну хорошо, если это так срочно… Но почему ты не можешь мне объяснить, в чем тут дело?

Последовала еще более длительная пауза, после чего Марк услышал свой голос:

– О’кей. Я выезжаю немедленно.

Марк соскочил с койки и стал одеваться.

– Скажи капитану, чтобы он немедленно взял курс на Лондон. Мне нужна машина до Малаги, попроси его, чтобы он заказал мне билет на ближайший рейс.

– Слушаюсь, сэр.

Когда Марк вышел на палубу, то увидел, что его гости уже завтракают либо загорают. Он с неприязнью посмотрел на них. Это был букет дармоедов и прихлебателей, от которых он до чертиков устал.

– Прошу прощения, мальчики и девочки, но сегодня вы должны сойти на берег, – бодрым голосом проговорил Марк и увидел, как вытянулись их лица. – Я должен лететь в Лондон. Бал закончен. Благодарю, что почтили меня своим присутствием.

Через минуту он уже спускался по трапу на берег, где его поджидала машина. Внезапно его депрессию и тоску как рукой сняло, хотя где-то в глубине души таилась тревога. Уж не раскопала ли Диана темную тайну его жизни? Такое могло случиться лишь в том случае, если с ней поговорила Карлотта, но это маловероятно. И тем не менее с какой стати Диана пытается втянуть его в любовные дела своей дочери? Совершенно непонятно. Хотелось лишь надеяться, что он не попадет в какую-нибудь невероятную западню.

Катрин проснулась на заре своего второго дня в тюрьме от сильного запаха дыма и воплей в коридоре.

– Пожар! – завопил кто-то, но этот голос был тут же заглушен ругательствами. – Вонючие свиньи!

– Заткнись, ты, сука!

Две надзирательницы пытались погасить тлеющую кровать в соседней камере.

Перепуганная Катрин села на кровати, сердце у нее отчаянно колотилось. Она посмотрела на Дженни и Тину – двух молоденьких сокамерниц, к которым ее подселили накануне.

– Там пожар! – закричала Катрин, спрыгнув с кровати и пытаясь разбудить девушек.

– Ну и что? – пробормотала двадцатилетняя Дженни. Она отбывала срок за то, что пырнула своего дружка ножом. Девушка отвернулась и мгновенно заснула.

– Да ведь пожар! – в отчаянии крикнула Катрин. Не хватало только поджариться живьем в этой вонючей камере.

– Эти две засранки постоянно устраивают пожар, – сквозь сон сказала Тина. – Это уже третий за неделю.

Катрин бессильно опустилась на кровать. Она никогда не сможет привыкнуть к царящему здесь насилию. Хуже могла быть разве что психбольница. Она уже знала, что на Дженни набрасывались с ножом. Тина пыталась перерезать себе вены разбитой электрической лампочкой. Одна девчонка повесилась на шпингалете высоко расположенного окна, воспользовавшись полоской материи от юбки. Кто-то пальцами выдавил себе глаза в припадке ярости и отчаяния. Перечень ужасов постепенно возрастал, но о пожарах Катрин узнала впервые.

– Нам не разрешают держать спички, – обратилась Катрин к Дженни днем, – как же они устраивают пожар? Если кто-то хотел закурить сигарету, то зажигала-то ее надзирательница.