Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен - Михаил Давидович Харит

праздник зрелости, за которым следует неизбежное увядание.

Игорь Яковлевич держался молодцом, хотя выглядел усталым.

— Похоже, вопрос о моём снятии решен. Президент говорил нейтрально, но чувствуется, что его кто-то хорошо накрутил. Приятели вдруг перестали звонить, а это верный сигнал.

— Да, так обычно и происходит. Они все с удовольствием придут на ваши похороны, будут говорить проникновенные слова.

— Странно, я испытываю облегчение. Будто груз с плеч сняли. Всё, старая жизнь кончилась. Есть два варианта: умереть или начать новую.

— Второй кажется лучше.

— Мне тоже. Теперь я готов выслушать любой ваш совет. И знаете почему?

— Наверное, потому, что сбылись мои пророчества?

— Отчасти. Ваши пророчества сбылись не только с моей отставкой. Это еще можно было как-то предугадать. Но позавчера произошла необъяснимая авария на Большом адронном коллайдере. После такого я готов верить всему, что вы скажете.

— Хорошо. Вам надо спрятаться от потустороннего мира. Исчезнуть.

— Это возможно?

— Вполне. На земле существуют мёртвые зоны, куда небесные надзиратели по каким-то неведомым причинам заглядывают редко. В таких местах всегда скрывались люди, желавшие изменить свою судьбу. Быстро завершите свои дела в России. Разбросайте уцелевшие деньги по максимальному количеству зарубежных банков, закройте старые офшоры. Сделайте любой новый паспорт. Он понадобится только для выезда из страны. Когда будете готовы, позвоните мне. Я куплю вам дом в тихом надёжном месте. Решу еще кой-какие формальности, организую для вас и Ванечки новые чистые документы, с которыми будете жить дальше. И можно рвать с прошлым.

— Сколько будет стоить ваша помощь?

— Только мои расходы на дом и документы.

— Кто вы?

— Просто исполнитель. Честно, сама толком мало понимаю свою роль. Наверное, я представляю интересы тех потусторонних сил, которые не желают вам смерти.

— У них разве нет согласованности в действиях?

— Нет. Там полный раздрай.

— Но Бог-то один.

— Президент тоже один. Но есть еще силовики, бизнесмены, политики, народ. И у всех разные цели и взгляды на то, как должно быть в государстве. — Секунду помолчав, она добавила: — Все мы дети Божьи, и все — нелюбимые.

Министр качнул головой:

— Похоже на то. Водку будете?

— Я лучше травяной чай.

— А я выпью.

Министр молчал. Ольга не мешала. У мужчины должна быть возможность обдумать ситуацию. Пусть решение будет его, а не навязанное со стороны.

Она заказала утку по-пекински и теперь старательно заворачивала аппетитные кусочки вместе с ломтиками зелени в крохотные лепёшки. Процесс требовал сосредоточенности. Слух ловил обрывки разговоров, плеск воды, трели птиц. Сентябрьские птицы поют не так, как летние. По мере наступления осени задорный мажор сменяется минором, грустным, лиричным.

Воздух над рекой колыхался зеленоватым туманом. Небо отсвечивало матовым серебром. Здесь всё чертовски отличалось от сейшельского пронзительно-синего тропического неба, от полыхающих красок цветов, необузданно вопящих птиц, насекомых и, наверное, даже рыб под слоем воды. В России всё затаилось: боль, скорбь, любовь. Почему в Москве так редко бывают солнечные дни? Говорят, отсутствие света действует удручающе на психику. Может, в этом проблема? Виновата погода, а дураки и дороги лишь следствие…

Игорь Яковлевич пил водку, закусывая шашлыком.

Потом, видимо, всё для себя решил и спросил:

— Так куда вы меня определите?

— Пока не буду называть место, ваши мысли могут услышать.

— Господи, — вдруг возопил министр. — Доигрался в мистику. Всё думал, когда со мной начнут происходить чудеса. Дождался…

— Магия затягивает, — согласилась Ольга. — Скажу только, место будет хорошее, тихое, на море. Ванечке понравится. Загорите, окрепнете.

— Какой у меня срок?

— По моей информации, вас собираются уничтожить к Новому году. Как будете готовы, хватайте Ванечку и летите в Париж. Устраиваетесь в гостиницу и звоните мне по этому номеру. — Она протянула листок. — Не записывайте. Запоминайте.

— О боже! Вот не думал, что на старости лет буду играть в шпионов.

— В потусторонних, — уточнила Ольга. — И никому не говорите об отъезде. После звонка я прилечу и отвезу вас.

Серебро на небе тускнело. Компания уточек подплыла к ресторану, и птицы с интересом обсуждали увиденное. Ольга подумала, что утки тоже готовятся к зимней эмиграции: слишком холодно скоро станет на родине.

Она чувствовала, что теперь министр не соскочит с её иглы. Но на всякий случай перед отъездом из России вылечила Сашку. Чудесное исцеление, как контрольный выстрел, — смертельно убедительно.

Вновь с Игорем Яковлевичем и Ванечкой они встретились 25 ноября в Париже. Депрессивная погода всхлипывала нудным затяжным дождём. Люди на улицах отзывались лающим кашлем. Город насквозь промок. Вода текла с прохожих, струилась со стен, булькала по мостовой. Тяжёлые капли срывались с чёрных веток платанов. Без листвы они казались закопанными корнями вверх. Обёртки от конфет кружились в водостоках бумажными корабликами. Гулять не хотелось.

Ольга с удивлением заметила, что в потустороннем облике министра произошли изменения. Шкура могучего ящера была местами содрана. Обнажившаяся плоть гнила и кровоточила. Пара слишком туго натянутых нитей уже лопнула. Похоже, ему было несладко. Ванечка тоже казался грустным, хотя с его ниточками было всё в порядке.

Поужинали в ресторане отеля рыбой, похожей на обжаренный картон, и разошлись по комнатам. Ранним утром предстояло лететь на Корсику.

Ночь сложилась неспокойная. Город за окном вторгался своим назойливым шумом, запахами, сыростью. Калейдоскоп путаных снов крутился в голове, заставляя тело вертеться в кровати. Посреди этого хаоса пережила отчётливое и неприятное видение. Она стояла по щиколотки в студёной воде. Чувствовала себя крохотной и беззащитной. Кругом ничего не видно, лишь продуваемая ледяным ветром тёмная пустота. Холод собачий! Вода неприятно булькала под онемевшими ногами. Что-то гнало её с места на место, заставляло делать неверные шаги, поскальзываться, бежать от терзавшего страха и озноба. Знала, здесь водятся хищные твари, готовые вынырнуть из непроглядной тьмы и вцепиться мёрзлыми когтями. Стужа пробирала насквозь. Коченели руки, щёки, зубы стучали дробь. Лишь слёзы, выступившие из глаз, казались горячими. Странно, она давно разучилась плакать. Неожиданно одинокая падающая звезда прочертила на чёрном небе огромный восклицательный знак. Он ярко светился в безжизненном ландшафте сновидения. Потом образ съёжился и исчез, но всплыл в разуме, когда она проснулась.

«Я в опасности», — поняла Ольга.

Корсика встретила солнцем и ветром, который лепил из облаков диковинных зверушек. Чистый воздух врывался в лёгкие, обновлял, наполнял энергией.

Таксист с видом матёрого убийцы привёз их к одинокому, затерянному в вересковых джунглях пляжу, на краю которого стоял просторный двухэтажный дом в колониальном стиле. Деревянные стены, окрашенные белой краской. Просторная терраса, лепной карниз под черепичной крышей.

Пахло фруктами, йодом и сосновой смолой. Волны гонялись друг за другом, пенились от азарта и успокаивались лишь добежав до берега. Ветер тормошил задремавшие сосны. Облака разбежались. На голом небосводе остались лишь два крохотных облачка, которые выглядели нелепо, как носки на ногах нудиста.

— Красота, — выдохнул Игорь Яковлевич.

Неутомимый Ванечка уже бегал по пляжу, пытался поймать крохотных крабиков, туманно-прозрачных, как окатанное морем стекло. Он был босиком но в тёплой нейлоновой курточке.

— Не трудно вам с ребёнком?

— Я всему научился. Могу с завязанными глазами заменить памперс вместе с помывкой попы за сорок секунд. На семь секунд быстрее, чем в армии разбирал и собирал автомат.

Ольга подумала, что дети создают у родителей суррогатный смысл жизни. Занимают время, дают повод для размышлений. Для Игоря