Секретные объекты "Вервольфа" - Андрей Пржездомский

«Так! Я осмотрел практически все точки. Осталось только побывать на объекте „W-33“. Это… — Майнерт стал внимательно всматриваться в схему на экране „Кассиопеи“. — Это в районе улицы Боткина. Да, сегодня я туда уже не успею. Хотя, может быть, вечерняя прогулка? Да! Именно вечером. Это не вызовет никаких вопросов. Правда, придется пожертвовать дружеской вечеринкой в „Дарфи-клубе“. Говорят, там прекрасная греческая кухня, даже повар сам из Греции, чуть ли не личный повар Онассисов. Бильярд, боулинг, автоматы, все такое…» — Майнерт даже поморщился от досады. За все время пребывания в Калининграде ему пока ни разу не удалось отдохнуть так, чтобы не вести каких-нибудь деловых разговоров или «снимать» интересующую информацию. И вот, казалось, выдался случай — руководитель представительства Торговой палаты Гамбурга и директор «Дома гуманитарного взаимодействия» пригласили его провести вместе вечер в клубе. Так нет же! Придется отложить. «Собственно, почему отложить? — рассуждал советник Майнерт. — Я успею сделать небольшую прогулку и подойду к „Дарфи-клубу“ чуть попозже, благо он находится недалеко, совсем рядом с „Домом гуманитарного взаимодействия“. Впрочем, надо предупредить коллег о задержке».

Майнерт снова взглянул на экран мини-компьютера. «Небольшой файл, каких-нибудь два с половиной мегабайта, а сколько ценнейшей информации он содержит! Дорого отдали бы русские за то, чтобы получить эти сведения! Особенно русская мафия!» Бруно Майнерт в задумчивости посмотрел в окно, из которого открывался вид на площадь и большое серое здание мэрии, бывшего Штадтхауса[212], где и при немцах размещались органы городского управления. Всего две недели назад он еще не знал, что поедет в Калининград, но неожиданный вызов на конспиративную квартиру БНД в кёльнском предместье Роденкирхен внес коррективы в спланированный ритм работы советника Министерства внутренних дел.

Эту конспиративную квартиру они называли «у Паулы», по имени ее содержательницы, пожилой интеллигентной фрау, сотрудничавшей с БНД с незапамятных времен. Они так и говорили: «Встретимся у Паулы», «зайдем к Пауле». Дом находился в самом конце улицы и представлял собой одноэтажный коттедж с мансардой, подземным гаражом и небольшим садом. Считалось, что фрау Паула живет одна, близких родственников у нее нет, но время от времени к ней приезжают племянники с друзьями или еще более дальние родственники.

Однажды, это было в конце рабочей недели, Бруно Майнерт, подняв трубку телефона, услышал:

— Господин Блюменшнит, с вами говорят из агентства по недвижимости «Семь лилий»…

— Вы ошиблись, это не Блюменшнит!

— Ой, извините, пожалуйста! — сказали на том конце провода и положили трубку.

«Значит, в семь мне надо быть у Паулы», — отметил про себя Майнерт. Уже несколько лет эти условности служили для назначения конкретного времени его встречи с резидентом БНД. В самом ответе Майнерта уже содержалось согласие с предложенным временем, в противном случае он ответил бы: «Сожалею, но вы не туда попали».

Ровно в семь Майнерт был на конспиративной квартире. Там уже ждал его руководитель кёльнской резидентуры БНД господин Венцель. Вполне очевидно, что у него была другая фамилия, но Майнерт знал его уже более четырех лет как Венцеля.

— Дорогой Майнерт, рад вас видеть. — Венцель распростер руки, будто желая обнять советника. — Мы с вами не виделись уже целый месяц. А я вас хочу познакомить с одним человеком. Он приехал сюда прямо из Пуллаха[213]для встречи с вами. Пройдемте в комнату.

Они прошли в гостиную, обставленную прекрасной испанской мебелью — с изящным журнальным столиком и тремя креслами, великолепным камином, украшенным изразцовой плиткой, напольными часами старинной работы. На стенах висели картины с изображением городских пейзажей, четыре бронзовых бра с шаровыми плафонами.

Из-за стола поднялся молодой человек спортивного телосложения, одетый в модный костюм-тройку.

— Советник Булле, — представился он Майнерту, — начальник отдела активных операций в странах СНГ.

Бруно Майнерт, разумеется, знал о существовании этого отдела, но на протяжении всей своей службы ему не доводилось встречаться с его начальником, поскольку круг решаемых им задач всегда замыкался на конкретные оперативные вопросы.

— У меня к вам дело исключительной важности, — начал Булле с места в карьер и приглашающим жестом указал на кресло.

— А я оставлю вас. У меня еще очень много дел в офисе. — Венцель кивнул обоим и, не подавая на прощание руки, вышел из комнаты.

Советник Майнерт с интересом посмотрел на руководителя одного из самых малоизвестных широкому кругу сотрудников разведки отделов. Его явно занимал вопрос, что хочет этот Булле — содействия в организации какой-нибудь сомнительной акции на территории России или, может быть, чего-то еще другого, похлеще…

Булле прервал недоуменные размышления Майнерта:

— Господин Майнерт, я хочу попросить вас о помощи в очень деликатном вопросе. Ваше руководство в курсе только в самых общих чертах. На самом верху принято решение привлекать к этой операции ограниченный круг работников…

— Господин Булле, я работаю в разведке уже скоро двадцать пять лет, и мне не нужно разжевывать то, что является аксиомой для любого разведчика, — не скрывая своего раздражения, ответил Майнерт.

— Простите, я не хотел вас обидеть. Перехожу к делу.

Он достал из кейса папку, открыл молнию и выложил на стол какие-то документы в прозрачной «корочке».

— Месяц назад мы получили от нашего резидента в Парагвае информацию о том, что в пригороде Асунсьона[214]на девяносто втором году жизни скончался некий господин Пешель, Мартин Пешель. Он был владельцем роскошной виллы, последние два десятка лет вел затворнический образ жизни. Никаких родственников у него не было, а все дела по уходу за стариком и домом выполняли прислуга, садовник и сестра-сиделка. Когда он умер, в наше посольство принесли толстый пакет с надписью на немецком языке: «Передать после моей смерти послу Германии в Парагвае». В пакете оказались документы кёнигсбергского СД за 1945 год, в том числе списки агентуры, оставленной в Восточной Пруссии на длительное оседание, и полный список объектов боевой организации «Вервольф», которая действовала в тылу русских войск. Среди этих материалов оказался очень любопытный документ. Вот его ксерокопия.

Булле протянул Майнерту три листка, исписанных мелким каллиграфическим почерком. Тот с интересом стал рассматривать документ.

У листков не было ни названия, ни подписи, ни регистрационных реквизитов. Только текст, написанный печатными буквами. Собственно говоря, это был перечень объектов, условное наименование которых начиналось на букву «W» с соответствующей цифрой. Против каждого из таких индексов содержалась информация о точном местонахождении объекта, например: «Дюрерштрассе, дом 33, 5 метров к югу, колодец, глубина 3 метра, ниша». После каждой такой записи в скобках указывалась форма укрытия — «контейнер», «пластмассовый футляр», «оцинкованные ящики», «прорезиненные мешки» и так далее. Но самое интересное стояло в конце каждой из таких записей. Пробегая глазами текст, Майнерт с изумлением читал: «картины итальянских мастеров — 23 штуки», «итальянская майолика и французский фарфор XVIII века — 18 сервизов», «русские иконы XV века — 148 штук», «золотые и платиновые украшения — 52 кг», «сапфиры, изумруды и рубины в россыпях —21 кг», «нумизматическая коллекция XVI–XVII веков — 83 кг», «Серебряная библиотека герцога Альбрехта XVI века — 18 ящиков», «Янтарный кабинет XVII века — 4 больших и 23 средних ящика»…