Месть драконов. Закованный эльф - Бернхард Хеннен

Но эта стройная черноволосая женщина была другой. Он почувствовал это еще тогда, когда она появилась впервые десять дней назад. Она хотела его. Тайком пожирала его взглядами, это он заметил точно. При этом он был уже не так уж молод. Ему уже исполнилось тридцать пять лет.

Он остановился перед большим домом из высушенного глиняного кирпича. Здесь ли это? Еще раз бросил взгляд на полоску папируса. Судя по описанию, все верно. Он осторожно заглянул под арку ворот во внутренний двор, и сердце подскочило. Там стоял ее паланкин!

Настроение улучшилось, когда он пошел к подъезду дома. Внутри царил полумрак, наверх вела каменная лестница. В записке было сказано, что на втором этаже есть только одна дверь. Так оно и оказалось. Туватис нерешительно постучал. Ничего подобного он никогда прежде не делал.

Дверь тут же открылась. За ней ждала черноволосая красавица. Она приветствовала его поцелуем и пригласила войти.

— Я рада видеть тебя. Я сомневалась, достанет ли тебе мужества.

Ее слова рассердили его. В принципе, это была истинная правда, но он не любил, чтобы его считали трусом. Огляделся по сторонам. Комната была велика, единственное окно закрыто ставнями. Две масляные лампы источали золотистый свет, впрочем, не проникавший в самые дальние уголки комнат. Он заморгал. В комнате был кто-то еще. Рядом с кроватью!

— Кто это?

— Моя подруга, — с улыбкой ответила незнакомка. — Ты ведь ее помнишь. Иногда она приходила в архив вместе со мной.

— Что она здесь забыла? — В его голосе послышались панические нотки. Она должна была предупредить, что они не одни.

— Я просто подумала, что две женщины могут доставить тебе двойную радость. Ты когда-нибудь участвовал в любовных играх с двумя женщинами?

Во рту у Туватиса пересохло.

— Нет, — произнес он, и голос его прозвучал пугающе хрипло. Проклятье, почему он не может вести себя естественно? Так же легко и непринужденно, как незнакомка. Казалось, она взволнована гораздо меньше, чем он. Интересно, как часто она проделывает такие штуки? В принципе, какая разница. Если она опытна, это отнюдь не недостаток.

— Тебе наверняка жарко, Туватис, — она протянула ему бокал сладкого вина, лучшего из всех, что он пил за последние годы. Сделав жадный глоток, он робко протянул руку и коснулся бедра прекрасной незнакомки. На ней была бесшовная юбка и очень обтягивающая блузка, с настолько глубоким вырезом, что был виден верх груди. Туватис почувствовал, что по вискам потек пот.

— Я сниму парик, — он радовался, что наконец-то может говорить спокойно. Вино сделало свое дело! Незнакомка взяла у него бокал, и он осторожно снял парик из конского волоса и положил его на уступ у стены.

— Ты не хочешь присесть? — Не дожидаясь ответа, она проводила его к ложу у противоположной стены. На большом каменном пьедестале в несколько слоев лежали одеяла. Постель была украшена пестрыми подушками голубого и желтого цветов. Теперь Туватис заметил и то, что рядом с ложем стояла маленькая мисочка с благовониями, над которой вился сизый дымок.

— Моя подруга слегка помассирует тебе плечи и спину, если ты не против, — незнакомка поцеловала его в щеку, рука ее скользнула по его груди. — Бидайн еще девственница, — прошептала она. — Сегодня она подарит себя тебе.

Умелым движением она расстегнула тяжелое полукруглое ожерелье из бирюзы и оникса, его знак отличия как Хранителя Глубинных чертогов. Затем помогла ему снять золотые браслеты и большое кольцо с печатью, на которой была изображена крылатая Ишта. Девственница приняла украшения и положила их рядом с миской с благовониями.

— Спрячь кольцо в бокал, — в горле снова пересохло. Волны неизведанных чувств волнами вздымались внутри, распаляя его все сильнее и сильнее. — Прошу. Богиня не должна смотреть на нас, — пояснил Туватис, заметив вопросительный взгляд незнакомки.

— Как тебя зовут, красавица моя? За все дни в храме ты так и не назвала мне своего имени.

— Ливианна, а мою подругу зовут Бидайн, — она запустила руку под подол длинной одежды священнослужителя. Задрала ее до колен и словно ненароком коснулась внутренней стороны бедер. По ее знаку девственница опустилась на колени за его спиной и умелыми движениями принялась массировать напряженные мускулы плеч. Он почувствовал, как расслабляются узлы.

— Бидайн и Ливианна? Необычные имена. Я никогда прежде не слышал таких.

— Мы не из Лувии, — хриплым голосом ответила Ливианна. — Мы издалека.

Он хотел спросить, откуда именно, но ее руки поднялись к его бедрам, и жгучая страсть превратила в пепел все его мысли. Бидайн сняла длинную одежду через голову. Что-то теплое потекло на спину. Масло? Краем глаза он видел ладони и руки девушки. Они были покрыты странным широким сетчатым узором. Ничего подобного он никогда прежде не видел.

— Что с ней?

— Девственниц подготавливают к первой ночи любви с помощью особого ритуала. Частью его является разрисовка всего тела.

Масло текло по его груди, Ливианна мягко поглаживала седеющие волосы, в которых прятались его соски. Никогда прежде не испытывал Туватис подобного возбуждения. Он откинулся назад, полностью отдался на волю поглаживающих его рук. Ливианна то и дело доводила его до самой вершины, чтобы потом остановиться и снова начать еще сильнее разжигать его страсть.

Тем временем уже и в ладонях у него было масло. Он изучал тела обеих женщин. Девственница была робкой. Иногда она вздрагивала, когда он вел себя слишком настойчиво и жадно. И целовалась плохо. Старательно, но без огонька. Он отпустил ее, наслаждаясь прикосновениями изящных рук, а Ливианна вела его от одного стона к другому.

Внезапно обе женщины выкрикнули что-то — странное, чужое слово, не похожее ни на один известный ему язык. В нем было какое-то мрачное обещание. Ливианна вела его во все более безумном хороводе страсти. Она уже сидела на нем верхом, скакала, двигаясь резко, издавая гортанные стоны. По ее маленькой груди, по стройному телу текли пот и масло, при этом она закатывала глаза к потолку, словно одержимая.

При виде этого ему стало страшно. Он святой человек. Он не должен делать ничего подобного! Тем самым он навлекает на себя гнев богов. В комнате вдруг стало холоднее и будто темнее. Может быть, потухли обе масляные лампы? Туватису казалось, что сюда вошло что-то неосязаемое, но он был не в силах оторваться от Ливианны. Девственница тоже стала немного более страстной. Она то и дело наклонялась к нему из-за спины и целовала его. Несмотря на то что на лице ее читалось отвращение к нему, она продолжала — словно зачарованная. И наконец, наконец-то безумная любовная игра закончилась. Он выгнулся с безумным криком, едва не сорвавшим голос, излил все свои чувства и растекся в блаженном экстазе. Истечение все не заканчивалось и не заканчивалось. Он становился все более вялым, пока не возникло ощущение, что у его сердца уже не осталось сил биться.

Он забыл обо всем. Забыл о тайнах, скрытых глубоко под храмом Ишты, о своем счастливом детстве или гордости, которую испытал в тот день, когда принял посвящение в жрецы. Вся его жизнь обратилась в миг. Осталась лишь одна эта комната. Лишь две женщины с чужими именами, которые он снова забыл, когда заскользил по краю Великой тьмы.