Путь на юг - Александр Майборода

— Да, — коротко ответил князь Вячеслав.

— Значит, мы сами лезем в ловушку?

— Да.

Борислав сел на лавку с обреченным выражением на лице.

— Мы все умрем, — пробормотал он.

— Многие погибнут, но кому-то удастся уйти, — сказал князь Вячеслав.

Как старожил, Дубыня был назначен на башне старшим. Теперь он сам своих часов в дозоре не нес, но как опытный человек, он ложился сразу после заката, когда все дневные дела были завершены, затем вставал ночью несколько раз для проверки, как сторожа несут службу. А перед рассветом сам заступал на дежурство.

В эту ночь службу от заката до полуночи нес Полыня, и Дубыня посидел с ним некоторое время.

Разговор был невеселый — у Полыни недавно умерла дочка, которая, не вытерпев жажды, решилась испробовать гнилой воды. Теперь на подходе была жена.

Дубыне и самому нестерпимо хотелось пить, — из колодца вычерпывали немного воды, но ее хватало лишь по глотку, и ту князь приказал давать только воинам, ибо ослабнут они, погибнут все.

— На помощь от соседей нет и намека, потому погибнут все, — говорил Полыня. — Жители раньше, воины немного позже. Похоже — проклят этот город. Жители не раз видели над городом загадочные огни. Это боги предупреждали жителей, чтобы они уходили из города.

Дубыня, чтобы не расстраиваться еще больше, сказал, что пойдет спать, и лег в углу башни на сене, иссохшем до того, что от прикосновения превращалось в пыль.

Некоторое время он лежал и слушал тяжкие вздохи Полыни, а затем незаметно для себя задремал.

Дремал он, как ему показалось, мгновение, как тут же почувствовал, что его трясут за плечо.

Дубыня открыл глаза. Над ним склонился Полыня.

— Что случилось? —- спросил Дубыня.

— Воевода тебя требует, — сказал Полыня.

— А что хазары? — спросил Дубыня, встал и выглянул в окно.

Ночь была безлунной: внизу было темно и тихо; вдалеке светились костры хазар; где-то хрипло лаяла собака. В садах звенели цикады. Из задонской степи веяло горячим дыханием. Душный воздух навевал сон: веки словно наливались свинцом, хотелось лечь на душистую охапку сена, зарыться с головой и забыться.

Дубыня тряхнул головой, освобождаясь от колдовских чар, тяжело вздохнул и с тоскою промолвил:

— Тихо все. Словно и нет войны.

Ему хотелось сказать, что он мирный человек, а ему приходится каждый день убивать людей, и это стало привычкой, и, возможно, сегодня или завтра убьют его...

— Внизу тебя воевода ждет, — Полыня черство перебил мысли Дубыни.

Дубыня снова вздохнул и спустился по лестнице, а внизу увидел перед воротами строй дружинников на конях.

Тут же оказался воевода Тур. Увидев Дубыню, он вполголоса приказал:

— Дубыня, собирай со стен всех людей и веди сюда. Сейчас пойдем на вылазку.

Такому распоряжению Дубыня несколько удивился, — пеших воинов на вылазки никогда не брали, — и спросил:

— Дозорных тоже брать?

— Я же сказал — всех! — зло проговорил Тур. — И пусть заберут жен и детей.

Чтобы на вылазку брали жен и детей? Такого точно никогда не бывало!

Поэтому Дубыня невольно воскликнул:

— Жен и детей?! Но их же убьют.

— Наверно. Скорее всего. Пусть они скорее собираются. Мы ждать никого не будем, — сказал Тур.

— Но... — попытался получить объяснение Дубыня.

Тур перебил его;

— Скажи им, что в город мы не вернемся, будем пробиваться и уходить вверх по Дону в родные места. В городе останутся те, кто уже не может ходить.

Теперь стало все ясно — город решено оставить.

Но Дубыня знал, что многие мужчины, ослабев от жажды, не были способны на длительный переход, а большинство женщин и детей настолько обессилели, что немногие из них способны были просто держаться на ногах.

— Понятно. Значит, мы умрем сегодня, — сказал Дубыня.

— Те, кто не умрет, тот спасется, — подчеркнуто холодно сказал Тур и отвернулся, показывая, что ему некогда разговаривать с Дубыней.

Дубыня подумал, как будет страшно тем, кто сейчас узнает, что им придется оставлять в городе своих любимых жен и детей — что для них будет медленной и мучительной смертью; и он с горьким облегчением подумал, что у него нет семьи, а, значит, боги избавили его от этого ужаса.

«Умереть в сражении не страшно, страшно видеть смерть своих близких, когда ничем не можешь им помочь», — подумал Дубыня, обреченно махнул рукой и поднялся по лестнице.

— Что случилось? Почему воевода с дружинниками собрались у ворот? — спросил Полыня, видя почерневшее от горя лицо друга.

— Польши, беги домой, забирай свою жену и приходи к воротам. И поторапливайся. Скоро мы уходим из города, — хмуро распорядился Дубыня.

— Как уходим? — ужаснулся Полыня.

— Так — будем пробиваться через хазар.

— Это же верная смерть!

— Еще вернее, что умрем от жажды, если останемся.

Полыня наклонил голову и заплакал:

— Ты чего? — спросил Дубыня.

— Она уже не может ходить, — сквозь слезы проговорил Полыня.

— Ну, ты принеси ее к воротам, а там я тебе помогу, — сказал Дубыня.

— Ты поможешь? — вскинулся Полыня и тут же опустил голову. — Нет. Если ты будешь ее нести, то как ты будешь сражаться? Как я буду сражаться? Мы погибнем, если возьмем ее.

— Но что же делать? — спросил Дубыня.

Полыня вытер глаза.

— Пойду, увижу ее в последний раз. Она была хорошая жена.

— Иди, — сказал Дубыня.

Хотя каган и правитель без власти, однако даже беку требовалось разрешение на его посещение. Поэтому Аба-дии сначала пришлось послать к кагану просьбу, чтобы тот принял его.

Кагану было скучно. Поэтому он согласился принять Абадию в тот же день перед ужином.

На встречу Абадия оделся умышленно скромно — в простую черную одежду. Этим он хотел показать, что живет скромно, словно аскет, и служит кагану на высокой должности исключительно ради преданности и любви к нему.

Кагана он застал в летнем саду за столом рядом с бассейном. В хрустальной воде бассейна лениво плавали остроносые тени осетров. На дорожках между роз бахвалились радужными хвостами павлины.

Стол был заставлен фруктами.

Каган полулежал на низкой кушетке. Рядом с каганом сидели на коленях три восхитительно красивые девушки в прозрачных одеждах. Отщипывая от кистей виноградины, они кормили ими кагана.