Безымянные культы. Мифы Ктулху и другие истории ужаса - Роберт Говард

– Аллаху акбар!

Они наконец добрались до противоположного конца сумрачного зала и увидели грандиозный алтарь, за которым угадывались черты древнего бога, черты звериные, страшные. Стив узнал чудовищный облик и пожал плечами: да, это Ваал. Когда-то здесь, на чернокаменном алтаре, ему отдавали свое окровавленное сердце бесчисленные вопящие, корчащиеся жертвы. Неописуемая жестокость, самое лютое зверство – вот чем полна душа демонического города, и эту адскую сущность олицетворяет идол Ваала.

«Да уж, – подумал Стив, – строители Ниневии и Кара-Шехра мало похожи на нас, современных людей. Тогдашние культура и искусство, при всей их помпезности и монументальности, с нашей точки зрения напрочь лишены человечности. Архитектура не радует глаз, а напротив, вызывает отвращение. Конечно, надо отдать должное высокому мастерству зодчих, но мрачность и жестокость, которой дышат эти массивные сооружения, кажутся непостижимыми».

Компаньоны обнаружили в стене возле идола узкую дверь и прошли через ряд просторных, темных, пыльных комнат с колоннами. Шагая в сером призрачном свете, они добрались до широкой лестницы; массивные каменные ступени вели вверх и там исчезали во мраке. Перед этими ступенями Яр Али остановился.

– Сахиб, разумно ли будет идти дальше? – пробормотал он.

Клэрни понял, о чем думает афганец, и задержался, хоть и горел нетерпением.

– Считаешь, нам не надо подниматься по этой лестнице?

– У нее такой зловещий вид… Куда она ведет, в какие чертоги безмолвного ужаса? Джинны, что селятся в брошенных домах, обычно хоронятся в верхних покоях. В любой момент демон может накинуться и отгрызть нам головы.

– Мы все равно обречены, – проворчал Стив. – Но давай поступим так: ты вернешься в зал и постережешь, а то не ровен час явятся арабы, ну, а я поднимусь.

– Что толку следить за ветром на горизонте? – мрачно отозвался афридий, взяв ружье на изготовку и проверив, легко ли выходит из ножен длинный клинок. – Никакие бедуины сюда не придут. Пошли, сахиб. Ты сумасшедший, как и все франки, но я не отпущу тебя одного к джиннам.

Компаньоны двинулись вверх по массивному лестничному маршу, и при каждом шаге стопа полностью тонула в вековой пыли. Подъем казался бесконечным. Они взбирались на невероятную высоту. Внизу пространство давно заполнилось туманной мглой.

– Сахиб, мы слепо бредем навстречу року, – тихо проговорил Яр Али. – Ля иляха илля ллах Мухаммад расулю-Ллах![38] Я чую присутствие спящего зла. И сдается, больше никогда мне не услышать голос ветра на родном Хайберском перевале.

Стив не ответил. Ему тоже не нравилось дыхание тишины в этом доисторическом храме. Не нравился и серый призрачный свет, сочившийся непонятно откуда. Наверху отступил мрак, и компаньоны вошли в огромный круглый зал, тускло осиянный лучами, которые проникали через отверстия в высоком своде. Но были и другие лучи, вносившие свою лепту в освещение. С уст Стива сорвался возглас, и ему вторил крик Яра Али.

Друзья стояли на последней ступеньке широкой лестницы перед просторным залом с плитчатым полом и голыми черными стенами. В центре зала массивные ступеньки, покрытые вездесущим песком, примыкали к каменному возвышению, и на этом возвышении стоял мраморный трон. Над троном мерцал неестественный свет, и путешественники, увидев его источник, благоговейно ахнули. Там на престоле развалился человеческий скелет, почти бесформенная масса гнилых костей. На широком мраморном подлокотнике лежала вытянутая рука, и в ее мертвой хватке пульсировал, содрогался, как живое существо, небывалой величины красный самоцвет.

Пламя Ашшурбанипала!

Даже найдя забытый город, Стив не отваживался поверить, что они разыщут и драгоценный камень – или что тот хотя бы существует в действительности. Но как теперь усомниться в увиденном собственными глазами? Глазами, в которые льется невероятный злой свет?

С неистовым криком Стив устремился к возвышению, взбежал по ступенькам к трону. Яр Али, следовавший по пятам, остановил в последний момент его руку, не позволил схватить драгоценность.

– Постой, сахиб! – воскликнул магометанский богатырь. – Не спеши! На древних сокровищах всегда лежит проклятие, а эта вещь, несомненно, проклята трижды! Иначе как бы она оставалась здесь, в стране грабителей, нетронутой тьму веков? Не дело это – тревожить достояние мертвых.

– Чепуха! – фыркнул американец. – Предрассудки! Бедуины страшатся мифов, которые у них передаются из поколения в поколение. Вдобавок жители пустыни, кочевники всегда недолюбливали города, и мы с тобой знаем, что этот город, пока был жив, приобрел дурную репутацию. Кроме бедуинов, его до нас видел только тот турок, а он, должно быть, помешался от пережитого в дороге. Кости могут принадлежать упомянутому в легенде царю – сухой воздух пустыни способен хранить мощи вечно. Но вряд ли это монарх. Скорее всего, простой ассириец или даже араб. Нищий бродяга завладел камнем, а затем помер на троне по той или иной неизвестной причине.

Его слова едва доходили до сознания афганца. Тот неподвижно взирал на Пламя Ашшурбанипала – так загипнотизированная птица смотрит в змеиный глаз.

– Сахиб, – прошептал он, – что же это за диво? Уж точно руки смертного нипочем бы не создали такую вещь. Смотри, как она вздрагивает, как бьется – ни дать ни взять сердце кобры!

Американец смотрел, и его самого пробирала странная тревога. Он знал толк в драгоценностях, однако подобного камня не видел никогда. Поначалу предположил, что это чудо-рубин из легенд. А теперь вовсе не был в этом уверен, да вдобавок с опаской подозревал, что Яр Али прав: сей камень ненормального, неестественного происхождения. И не определить, в какой манере он обточен, а до чего же ярко светится – нельзя смотреть долго в этот огонь.

Да и вся обстановка здесь явно не предназначена для успокоения нервов. Толстый слой пыли говорит о древности и забвении, серый сумрак бередит чувство нереальности, а мощные черные стены, возвышаясь угрюмо, будто намекают на замурованные в них клады.

– Берем камень и уходим, – пробормотал Стив, поддаваясь несвойственной ему панике.

– Погоди! – У Яра Али сверкали глаза, хотя он не на самоцвет смотрел, а ощупывал взглядом стены. – Мы мухи в паутине! Сахиб, клянусь Аллахом, в этом городе ужасов затаились не только призраки былых чудовищ! Я ощущаю присутствие зла. Со мной такое бывало и раньше – в джунглях перед норой с хоронящимся во тьме питоном, в храме тугов-душителей, готовых наброситься на нас из укрытий. И теперь то же ощущение, только десятикратно сильнее!

У Стива волосы встали дыбом. Яр Али – тертый калач, он бы не поддался беспричинному страху. Американец хорошо помнил те события, помнил и другие случаи, когда телепатический инстинкт предупреждал друга об опасности за миг до того, как она становилась видимой или слышимой.

– О чем ты, Яр Али? – прошептал Стив.