Возраст третьей любви - Анна Берсенева

– Ты больше не вернешься, Юра?

В ее голосе звучало какое-то странное спокойствие, и краем глаза он заметил, что лицо у нее совершенно непроницаемое, как маска Будды.

– Вернусь, – помедлив, ответил он. – У меня же работа. Прости, что так все… Я люблю другую женщину и ничего не могу с собой поделать.

– Ты с ней хочешь увидеться в Москве?

Голос звучал по-прежнему: без интонаций.

– Нет, – усмехнулся Юра. – Я не для того еду, чтобы с ней увидеться. Я все равно не смогу с ней жить. Но и без нее не могу. Потому с тобой так… Прости меня.

– Мне не за что прощать тебя, Юра, – сказала она. – Я с тобой узнала такое счастье, что теперь на всю жизнь хватит. А ты сам решай, что тебе делать.

Если бы он мог решить! Это было труднее, чем оперировать при свечах в Ткварчели или сказать завотделением: «Лучше увольняйте»…

– Я вернусь, – повторил Юра. – Я все равно не смогу…

Сидели за столом уже часа два, отмечая окончание Юриного отпуска. Давно работал вхолостую телевизор, кем-то включенный вначале; никто не обращал на него внимания.

– Это, Юр, трудно объяснить, – сказал Годунов, с треском откручивая пробку на очередной водочной бутылке. – Конечно, у вас в МЧС и зарплата, и вообще… Но не могу я из Красного Креста уйти, вот не могу, и все. Не хочу!

– Почему же трудно объяснить? – улыбнулся Гринев. – Ты уже и объяснил.

– Это, может, тебе такого объяснения достаточно, – улыбнулся в ответ Борька. – А жены – они, знаешь, что-нибудь вразумительное любят. А что я ей мог сказать, когда столько наших ушло? И в МЧС же, не в бизнес, в те же спасатели. А я сижу как дурачок блаженный, за спасибо, вместе с другими такими же шизиками. Ну, и она, конечно…

Юра уже не помнил, с чего начался разговор о Борькином разводе. Во всяком случае, не он его завел – ему сейчас только такого разговора не хватало! Но не скажешь ведь…

– Так что ж ты меня к себе зовешь? – подначил он, пытаясь переменить тему. – Блаженным считаешь или шизиком?

– Так ведь я ж тебе не жена! – хмыкнул Борька. – Чего мне тебя блаженным считать? А зову, потому что… Да как же мне тебя не звать, Юра! На тебя же утром только глянешь – как ста граммами похмелился, ей-Богу! Прям даже забываешь, сколько сволочей кругом… И тебе ж в самом деле объяснять ничего не надо. Насчет Красного Креста того же… Ну, хочется мне работать там и тогда, когда государственная медицина не может или не хочет оказывать помощь! Что я теперь, каждому должен Женевскую конвенцию зачитывать?

– Мне уж точно не должен, – усмехнулся Юра. – Я это еще в Абхазии не хуже тебя понял.

– Так за чем же дело стало? – радостно воскликнул Борька и тут же заговорил быстро, убеждая: – Давай переходи к нам, и все дела! Мы, между прочим, не такие уж бедные родственники. Скажи, Андрюха? – обернулся он к хозяину дома, тому самому подольскому радиолюбителю, с которым когда-то вместе летали в Ленинакан. – Насчет зарплаты, конечно, это да… Но на все, что нужно, деньги находим будь-будь! Банки дают, фирмы всякие, фонды, если попросить правильно. Что ж, не люди кругом, что ли? Немцы реанимобиль вон какой подарили, три штуки всего таких в Москве! А ведь с чего начинали, ты вспомни только Армению! Разве сравнить?

– Да что ты меня убалтываешь, как девочку? – Юра с трудом сдерживал улыбку, глядя в Борькины круглые глаза. – Говорю же: много разных обстоятельств…

– Да какие у тебя, на фиг, обстоятельства! – Годунов даже бокалом по столу пристукнул, водку расплескал от нетерпения. – В Сахалин свой охеренно влюбленный? Или что жену завел? Так вези ее сюда, какие проблемы! У нас не каждый день дежурство в отряде, через трое суток только. Так что в Склиф свой сможешь вернуться, или вот еще центр медицины катастроф, я слышал, создают. Чем тебе плохо? А с МЧС мы договоримся, не сомневайся. Говорю же, половина наших там. Ты чего, Юр, а?

Но Юра уже не слышал, что говорит Борька. Он смотрел ему за спину, на экран всеми забытого телевизора. Борис обернулся, проследив его взгляд.

– А-а, ты ж не видел еще, – догадался он. – У вас же там хуже, чем в Америке, одна программа «Время» доходит. А это телекомпания «ЛОТ», новая. Они развлекаловку хорошую делают, и спорт тоже. Андрюха у них инженером работает, а я вот, гад такой, к нам его сманиваю по старой памяти. Второй раз эту передачу повторяют, очень даже ничего передачка. Особенно девочка, а? – подмигнул Борька.

– Она недавно появилась, – сказал Андрей. – И правда, ничего, всем нравится. Начальника нашего дочка, Стивенса – поди понравится… Но и вообще девка хорошая. Несговоров Олег – ну, его-то ты точно знаешь, Юра, он новости вел на РТР, – тот прямо кипятком писает.

Камера крупным планом взяла Женино лицо, и Юра уже не смог ответить. Он всматривался в ее глаза, как звезды мерцающие в метре от него на ярком экране, и не видел больше ничего, и ничего не слышал…

Летчик, с которым она пришла в тот вечер в корейское кафе, сидел на каком-то дурацком троне посередине аляповато оформленной студии, а Женя спрашивала его о чем-то, и в глазах ее сиял веселый интерес. Точно такой, какой сиял в них, когда она вошла в ординаторскую к суровому сахалинскому доктору…

Юра почему-то вспомнил даже фамилию летчика – Котеночкин. И вспомнил, как Женя рассказывала о своем неожиданном путешествии на Сахалин. Он тогда сидел на топчане, Женя положила голову ему на колени и, смеясь, прижимала его руку к своей груди, а другой рукой он гладил ее виски, лоб, вдевал пальцы в светлые колечки…

Он вздрогнул, тряхнул головой. Теперь на экране были оба ведущих, и Юра уже не отрываясь смотрел на человека, о котором Женя тоже рассказывала ему, с которым она была в своей настоящей жизни – была до и, может быть, после… Думать об этом было тяжело, и так же тяжело было видеть, как этот красивый и знаменитый мужчина уверенно двигается по студии, подбегает с микрофоном к кому-нибудь из зрителей, задает вопросы. Или бросает из-под заломленной брови быстрый взгляд на Женю…

Невозможно было понять за несколько экранных секунд, выражает ли этот взгляд что-нибудь, кроме профессионального внимания. Но Юре казалось, что Олег Несговоров смотрит на Женю постоянно, не выпускает ее из поля своего зрения даже больше, чем героя передачи Котеночкина.

– Так как все-таки, Юр? – переспросил Годунов. – Сказал бы… Улетишь же опять, и ищи-свищи.

– Улечу. – Он смотрел, как Женя оборачивается к Несговорову, улыбается уголками губ, как тот делает почти незаметный шаг ей навстречу. – Улечу, Боря.

– Ну и дурак, – обиделся Годунов. – Я тут распинаюсь, объясняю ему, а он… Упрямый ты, Юрка, как ишак!

Он взял пульт дистанционного управления и сердито нажал на кнопку. Экран погас, и Юра едва сдержался, чтобы не рвануться к исчезающему Жениному лицу.

– Ты пока что не решай все-таки окончательно, – вздохнул Годунов. – В самом деле, слетай, с женой посоветуйся. Я тебе позвоню через недельку.