Кейс, набитый пожеланиями - Лариса Соболева

Лиза возвращалась с дочкой, которой рассказывала, сколько они ей подарков привезли: и большую пачку карандашей, и альбом, и фломастеры, а еще… У калитки Лиза замерла – к ней шел Черкесов, а возле отцовского дома стояла его машина.

– Иди, родная, – подтолкнула Лиза девочку, – дядя Андрей все тебе покажет.

– Лиза, я приехал навестить тебя, – сказал Василий Романович смущенно.

Выглядел он прекрасно. На нем хорошее бежевое пальто, которое он не застегнул, хотя и было холодно, лайковые перчатки, светлый костюм, белый шарф небрежно болтался на шее. Василий Романович не сбрил бороду, а стильно подстриг – коротко и ровно.

– Спасибо, – несколько растерялась Лиза. Чтобы не стоять столбом, спросила скорее из вежливости: – Как дела? Как дети?

– Нормально, – ответил Черкесов. – Трудно тебе в деревне?

– Сейчас всем трудно.

– Я могу помочь переехать в город…

– Не хочу. Отвыкла от города.

– Жаль, – потупился Черкесов. – Твоей девочке скоро в школу, а в деревне неважное образование. Я мог бы помочь тебе и ей. Ты из-за меня столько пережила…

– Уж не замуж ли ты меня зовешь? – рассмеялась Лиза. – Опоздал. Да и не тяну я на респектабельную даму.

Из дома вылетел Андрей, подбежал к ним, набычился:

– Привет, Черкесов. Лиза, иди в дом. – Она послушно ушла. – Что стряслось, Василий? На тебя опять покушались?

– Нет, к счастью, – сказал Черкесов. – Тянет меня сюда, как преступника на место преступления. В общем, приехал посмотреть, как вы здесь…

– Слушай, Черкесов, не гони. Хочу предупредить. Вздумаешь отнять у меня Лизу, девять жизней тебе не помогут.

– У такого отнимешь… – беззлобно хмыкнул Черкесов, хотя явно был огорчен. – Я рад, что Лиза… в общем, рад. Желаю вам счастья. – Он на секунду задумался, затем поднял на Андрея грустные глаза. – Девять жизней, говоришь? А ведь ты прав, у меня их девять. Взорвали «самурая», но я остался живым – раз. Менты в Ростове чуть до смерти не забили – два. Едва не замерз у Лизы во дворе – три. Не убили в доме Аллы – четыре. Во время обмена на речке я висел на волоске – пять. В бане не застрелили, но попали – шесть. На даче едва не угодил в руки бандитов – семь. И смерть была близка на льду, когда шел в город, – восемь. Все точно. Осталась девятая. Последняя.

– Ну что ж, живи, – разрешил Андрей.

– Постараюсь. – Черкесов зашагал к машине, оглянулся. – Андрей, забирайте усадьбу. Мне она ни к чему, а вам пригодится. Документы я оформлю.

– Царский подарок, – откликнулся Андрей. – Отдаривать нечем.

– Ты уже сделал мне подарок – я живой. Это дороже. Знаешь, вы мне нравитесь, все нравитесь. До встречи.

– А ты мне не нравишься, – проговорил Андрей тихо и пошел в дом.

Лиза хлопотала у плиты. Вероничка, с восторгом перебиравшая подарки, кинулась к Андрею поблагодарить. Он взял девочку на руки, приблизился к Лизе:

– Ты ему сказала про Вероничку?

– Кому? – Лиза повернулась к нему, лицо ее стало строго-отчужденным. – Васе? А что я должна ему сказать?

– Ну и правильно, – улыбнулся Андрей. – А то потом не отцепится, меня это будет злить. Ну что, Вероника, пойдем, порисуем, пока мама готовит? Что тебе нарисовать?

– Куколку.

– Не, я только танки умею рисовать. Вот дядя Назар приедет, он тебе куколку нарисует. В куколках он толк знает. – Лиза звонко рассмеялась. Андрей шутливо нахмурился. – Опять? По какому поводу?

– Все по тому же. Куколка… стоит только представить…

* * *

Пошел снег. Мягко падал на стекло автомобиля, а его разгребали «дворники». Черкесов мчался по трассе и… внезапно для себя остановился. Опустил подбородок на руль и замер, глядя в темноту. Какая странная штука – он жив, все позади… Все – это все. Не одни опасные повороты, но и хорошее позади. Как случилось, что вокруг Василия Романовича образовался круг предателей? Кто виноват, что сейчас он остался один? Все позади – друзья, любовь, удача. Позади, потому что друзей он не заведет, любви больше не будет, удача – тоже дело призрачное, непостоянное и обманчивое. Что же осталось? Дом, дети, работа. Еще жизнь. В общем, немало. Но почему ему так тоскливо? Почему не проходит ощущение, что ему некуда податься? Как тогда, когда взорвался «самурай», он чувствовал полный отрыв от мира, так и сейчас.

Черкесов сидел, глядя на «дворники», которые, как часы, отсчитывали время. Ну вот, у Василия Романовича появилось время, чтобы побыть наедине с собой, насладиться покоем. А раньше этого времени не было. Раньше… Никогда больше не будет так, как раньше. Да и не нужно. А что сейчас нужно? Он не знал. Впрочем, ему хотелось, чтобы хоть кто-то прогнал его тоску…