... Ваш маньяк, Томас Квик - Ханнес Ростам

В связи с этим Томас Квик начинает кричать от страха, призывая: «Номис, приди, помоги мне!» Эту фразу Томас Квик громко выкрикивает на всю округу. «Номис» — это имя Симон задом наперед. Имя Симон часто возникает как рабочая тема в психотерапевтическом мире Квика.

«В 14.45 мы покидаем это страшное место», — отмечает Викстрём, и машины проезжают еще несколько километров в сторону скал, на которые Квик хочет забраться. Там он начинает «игру, вариант со страхами», суть которой в том, что он разговаривает со своим сообщником Патриком. Он продолжает идти в глубь леса, где нюхает и пробует на вкус кору деревьев, ложится на землю в позе зародыша. «У Томаса Квика начинается острый приступ страха, и персонал вынужден вмешаться», — записано в протоколе. Задним числом Квик рассказывает, что находился всего в 20–25 метрах от тайника.

Полицейский автобус едет дальше к «Площади», где Квик говорит, что хорошо знает это место. Он рассказывает Пенттинену о «частичном расчленении». Он много раз выкрикивает: «Пять внутренностей». Догадаться о сути сказанного он предоставляет слушателям. Внезапно Квик кидается вверх по склону к краю скалы, падает в самом крутом месте и ударяется щекой и носом о камень.

Томас Квик лежит на спине в состоянии крайнего ужаса, а потом, немного успокоившись, рассказывает, что и в каких местах он спрятал. Изначально в 16.30 он говорит, когда приходит в себя после падения и последовавшей за ним суматохи: «Теперь я близко». Затем он исполненным тревоги голосом рассказывает о первой точке, то есть о первом месте в сегодняшнем мероприятии. Что там можно найти торс и ребра. Вторая точка — на краю скалы, где находится песчаный и гравиевый карьер. Там можно найти голову Терезы. Далее третья точка, где мы находимся сейчас, — там спрятаны бедра Терезы, ее ступни и руки. Он упоминает: «Ступни я отрезал».

Квику сообщают, что норвежская полиция нашла дерево с «отметкой на стволе». Это одно из будущих весомых доказательств обвинения Квика, однако он говорит, что «немного не уверен, где именно находится дерево».

Кроме того, ему сообщается, что специально обученная собака отметила на территории места нахождения трупов, и его просят сделать последнюю попытку указать хотя бы один из своих тайников. «Томас Квик воспринимает задачу, можно заметить четкую реакцию, но к этому моменту у него не так много сил», — пишет Викстрём.

Квик говорит, что рука Терезы лежит «чуть в стороне», и пытается подойти к тому месту, но не может. «Он впадает в глубокую тоску и неудержимо рыдает в 10–15 метрах от всей группы».

После пяти с половиной часов в Эрьескуген экспедиция отправляется обратно в Сэтер, так и не прибегнув ни к ломику, ни к лопате.

После второго выезда в норвежский лес были предприняты обширные изыскания на местности. Но в тех местах, где Квик указал, что он спрятал голову Терезы, а также ее торс, ребра, руки и кисти, ничего обнаружить не удалось.

Получив сообщение об этом, Квик снова изменил свою историю. Теперь он заявил, что вернулся на место на следующий день после убийства и забрал с собой останки девочки. Квику напомнили, что собака пометила места на указанной территории. На что Квик ответил, что, вероятно, незначительные части могли остаться.

Профессор Пер Хольк, эксперт следственной группы в вопросах анатомии, с новыми силами взялся за работу в лесу Эрьескуген. В октябре — ноябре 1997 года он собрал большое количество предметов на тех участках, которые пометила собака или указал сам Квик.

Пробы в основном состояли из кусочков обуглившегося дерева, но среди сотен кусочков Пер Хольк выделил несколько, найденных на кострищах на «Площади», сочтя, что это обгорелые кости. Он решил, что это осколки трубчатых костей с внешней твердой поверхностью и внутренним пористым материалом, spongiosan. Переход от пористого внутреннего материала к твердой внешней поверхности указывал, по мнению профессора Холька, на то, что речь идет о человеческих костях. На одном из осколков кости была обнаружена «зона роста», свидетельствовавшая о том, что кость принадлежала человеку в возрасте от пяти до пятнадцати лет.

Потенциальные куски костей были отправлены одному из коллег Холька в Германию, профессору Рикарду Зельмеру, который подтвердил, что кости с большой вероятностью принадлежали ребенку.

Кусок кости с зоной роста был настолько обгоревший, что с него невозможно было получить ДНК для анализа или иным образом доказать, что он принадлежал Терезе. Однако находка костей стала величайшим триумфом в истории следствия по делу Квика.

Едва об этой новости прознал Губб Ян Стигссон, как она заняла собой всю первую полосу газеты «Дала-Демократен» от 14 ноября:

НАЙДЕНА ЖЕРТВА КВИКА

Прорыв в следствии

Находка означает, что впервые за пять лет следствия по делу Квика следователи смогли пройти весь путь от фрагментарного признания Квика до фактических останков его жертвы.

То есть настал тот самый прорыв, которого так недоставало следователям, Квику и в первую очередь критикам.

Легко понять то чувство триумфа, которое испытывали следователи и прочие «приверженцы» Квика по поводу находки костей. В такой же степени это было ударом для критиков. Этот кусок кости впоследствии оказался крупнейшей мистерией следствия по делу Квика.

Для меня он также становится вполне очевидной проблемой. Все в материалах следствия однозначно указывает на то, что Квик не располагал знаниями о Терезе и о том, что сталось с ее телом. Как можно тогда объяснить, что обгорелые остатки детских костей были обнаружены в том месте, где Квик сказал, что он сжег тело Терезы?

Если, конечно, это и вправду были человеческие кости.

В течение двух дней судьи суда первой инстанции Хедемуры Леннарт Фюруфорс и Матс Фриберг выслушивали свидетельские показания матери Терезы Ингер-Лисе Йоханнесен, норвежских полицейских и Томаса Квика. Выяснилось, что в Норвегию Квик привез с собой шестнадцатилетнего Патрика Улофссона и что последний участвовал в похищении и убийстве Терезы. По словам Квика, Патрик изнасиловал Терезу на смотровой площадке по пути в Эрьескуген.

Получив такие сведения, судьи призвали к себе Кристера ван дер Кваста и Клаэса Боргстрёма. Они задали вопрос, почему Патрик не был приглашен в качестве свидетеля.

Ван дер Кваст и Боргстрём решительно отмели всякие подобные мысли, и суд удовлетворился их ответом.

Удивительное дело — ни ван дер Кваст, ни Боргстрём совершенно не были заинтересованы в том, чтобы допросить в суде потенциальных свидетелей или сообщников Квика.

Йонни Фаребринк — по словам Квика, его шофер и соучастник в убийстве на Аккаяуре — не был обвинен и не смог дать показания в суде, хотя сам он очень этого желал, не в последнюю очередь учитывая тот факт, что он упоминался в описании преступления и желал отстоять свое доброе имя. Руне Нильссон из Мессауре, которого, как утверждалось, привезли на место преступления и показали ему убитую пару, также не вызвали в качестве свидетеля.