Похищение - Юрий Пашковский

— Кажется, господин маг что-то придумал, — сказал Вадлар Понтею.

— Придумал, — согласился Уолт. — Уважаемая Иукена, не могли бы вы выстрелить в приближающуюся стену?

— Иу, не спорь, пожалуйста, — предупреждающе попросил Понтей. — Сделай, как говорит господин маг.

Упырица молча подняла лук. Две стрелы унеслись в сторону сплетенных теней, без сопротивления вонзились в них и исчезли.

— Понятно, — пробормотал Уолт.

— Я потратила две Стрелы Ночи на то, чтобы ему что-то стало понятно, — проворчала Иукена. — Лучше бы свои огнешары швырнул.

Шипение пламенного разряда прервало речь Татгем. Фаербол умчался в сторону «стены» и был так же без вреда для себя ею поглощен. А сама стена находилась уже рядом.

— Понятно, — повторил Уолт. И посмотрел на небо, где звезды готовились отправиться по домам. — Понятно. Уважаемые Живущие в Ночи, прошу вас сейчас только об одном.

— О чем? — явно предвкушая феерическую игру Заклинаний с кучей световых и разрушительных эффектов, поинтересовался Вадлар.

— Сильно не пугайтесь, — попросил Уолт, присел и хлопнул обеими руками по кругам.

И наступила тьма.

Затон Ушел в Тень. Ни он, ни даже Мастер не знали до конца, что это значит. Просто, сумев заглянуть в Астрал иного мироздания, Мастер сказал Затону, что это умение называется именно так — Уход в Тень. Вызов мириада сущностей, полуреальных, полусуществующих, призыв креатур, что в ином мире обладают и телом и кровью, но в мире этом подобны теням, черно-серым слепкам действительности, — вызов и слияние с этими сущностями — вот что такое Уход в Тень. Высшая техника его морфе, в чем-то даже превосходящая энтелехию, но существенно уступающая ей в одном простом пункте.

После энтелехии у Затона не было шансов умереть.

После Ухода в Тень — шансы значительно повышались.

Однако…

— Получай, тварь! — Удары сыпались один за другим. Затон уже не чувствовал боли, только толчки, а душа никак не хотела покидать тело. Почему? Почему его просто не убьют? Почему не вонзят нож в грудь, в живот, в горло? Почему ему всегда оставляют жизнь? Ведь он слаб и сам не может наложить на себя руки, не способен лишить себя дара Кузнеца Гор, который рассыпал Угли из Горна в горах и дал жизнь Подгорным Народам.

Иногда казалось, — все, довольно, больше он не может терпеть унижений и позора, что он готов затушить Уголь из Горна, и предстать перед Кузнецом в его Кузнице, сгорая от стыда и бесчестья, и быть растолченным в новые Угли, вместо того чтобы стать Подмастерьем и помогать Кузнецу. Но каждый раз страх перед окончательным небытием гнал его с моста, выдергивал из веревки, отбрасывал нож от вен, возвращал в теплый город…

— Скотина! — Совсем молодой гном, с небольшой темной бородкой, неумело ударил его в нос. Кровь забрызгала кулак гнома и тот рассвирепел еще больше. Схватив Затона за шею, он принялся душить Отреченного, вдобавок молотя его головой о мостовую. Кажется, это отрезвило его товарищей, таких же молодых гномов, как и он сам.

— Эй, полегче, убьешь Проклятого и запачкаешь душу! — Другой гном дернул вошедшего в раж за рукав. — Только Кузнец имеет право погасить его Уголь! Не вздумай гневить Кузнеца!

Гном опомнился и отпустил Затона. Поднялся, брезгливо отряхнул руки, ударил сжавшегося Отреченного ногой.

— Идемте, — бросил остальным.

— А с этим что? — спросил кто-то.

— Пусть валяется здесь. Подохнет — так сам виноват. Мы ж его не убьем? Тут вечером крысолюды лазят — может, его на ужин себе пустят.

Шумно переговариваясь, компания удалилась, оставив избитого Затона в темном переулке, заваленном мусором. В тот момент он думал, что вот он — конец. Что наконец-то все. Что молодые гномы сделали то, на что не способен был даже он сам.

Отреченный.

Тогда вспомнилось — как крепкие жрецы тащат его к алтарю, как Наместник Кузнеца под Горой неторопливо зачитывает приговор:

— За непослушание Заветам и обращением к Запретному — да будет наказан. За Сотворение Неподобающего — да будет наказан. За обращение к Знаниям Бездны — да будет наказан.

Он не знал, не думал, что его безобидная игрушка, способная говорить несколько слов, Неподобающее. Он не знал, не думал, что должен спрашивать разрешения, когда делал только для себя. Он не знал, не думал, что брошенные жрецу слова — «А зачем жить без нарушения законов?» — крамольны.

Он не знал, что это карается Отречением.

Когда Знак Отречения ставится гному — тот больше не может находиться в горах. Его гонят из гор, он не может к ним даже приблизиться, он для Духа Гор навсегда Порченый.

Когда Знак Отречения ставится гному — ни один другой гном не поможет, даже если Порченый будет умирать у него на глазах.

Когда Знак Отречения ставится гному — каждый гном должен гнать его от себя и выдворять из мест поселения Подгорного Народа вне гор.

Когда Знак Отречения ставится гному — любой гном может сделать с ним что угодно, даже продать в рабство, чего никогда не сделает по отношению к соплеменнику.

Разве что убить носящего Знак Отречения не могут другие гномы. Впрочем, сам Знак Отречения делает это вместо них. Гном, которому ставили Знак Отречения, предпочитал уйти из жизни, чем влачить жалкое существование.

А он не смог.

Может, он теперь умрет? И не придется уходить из города, когда за стенами бушуют метели. А здесь хоть немного, но теплее…

Так хотелось умереть…

Кто-то легко поднял его тело на воздух. Быстро разжал рот и влил в глотку отвратительную на вкус жидкость. Затон мелко задрожал, все тело будто жгли огнем, он закашлялся, всей грудью вдыхая воздух…

Нет. Он не хотел жить.

Пожалуйста, не надо. Прошу…

— Как интересно, Ахес. Ты только посмотри, это же гном-Отреченный. Впервые такого вижу. А ты?

Второй промолчал. Как потом оказалось, Ахес вообще не любил отвечать на очевидные вопросы.

— Почти уже умер. Ничего не напоминает, а, Ахес?

— Не надо…

Затон висел на руках второго, молчаливого, и первый наклонился, глядя ему в глаза.

— Вот даже как, — протянул он. — Нет, такие настроения мне не нужны. Если получил Знак, значит, за дело. Гном, который сделал нечто такое, за что получил Знак, мне пригодился бы. Особенно если звезды указали на него. Так что… Прислони его к стене, Ахес.

Потом первый что-то сказал второму, и тот удалился. Затон почувствовал, как начинает болеть тело, значит, вернулась чувствительность, значит, силы потихоньку восстанавливаются.

А потом вернулся второй. И его жизнь навсегда изменилась. Потому что Ахес положил перед ним головы молодых гномов, совсем недавно издевавшихся над ним.