Призрак - Ю Несбе

— Кто звонил-то? — спросил смотритель по дороге наверх.

— Я связан подпиской о неразглашении, Квернберг.

— У вас чё-то на штанах.

— Соус от кебаба. Я подумываю сдать их в чистку. Можете отпереть эту дверь?

— Фармацевта?

— Ах вот как, он фармацевт?

— Работает в Онкологическом центре. Разве нам не надо брякнуть ему на работу, перед тем как войти?

— Я хочу посмотреть, здесь ли вор и можно ли его арестовать, если вы не возражаете.

Бормоча извинения, смотритель быстро отпер дверь.

Холе вошел в квартиру. Понятно, что здесь жил холостяк. Но холостяк чистоплотный. Диски с классической музыкой на полочке для дисков выстроены в алфавитном порядке. Профессиональные журналы о химии и фармацевтике в высоких, но аккуратных стопках. На одной из книжных полок стояла фотография в рамке, на которой были изображены двое взрослых и мальчик. Харри узнал мальчика. Он стоял, немного наклонившись, с недовольным выражением на лице. Ему не могло быть больше двенадцати-тринадцати. Смотритель стоял в дверях квартиры и внимательно следил за ним, поэтому Харри для виду проверил дверь на террасу, а потом стал переходить из комнаты в комнату, открывая ящики и шкафы. Но ничего компрометирующего в квартире не было.

Подозрительно мало компрометирующего, сказали бы иные коллеги.

Но Харри видел такое и раньше: у некоторых людей нет тайн. Правда, нечасто, но такое бывает. Он услышал, как смотритель переминается с ноги на ногу в дверях спальни позади него.

— Случается, к нам поступают ложные сигналы.

— Понимаю, — сказал смотритель, запирая за ними двери. — А чё б вы сделали, если бы там внутри оказался вор? Запихали бы его в такси?

— Тогда бы мы вызвали патрульную машину, — улыбнулся Харри, остановился и посмотрел на ботинки, расставленные на полочке у двери. — Скажите-ка мне, разве эти два сапога не разных размеров?

Почесывая подбородок, Квернберг внимательно посмотрел на Харри.

— Могёт быть. У него нога кривая. Можно мне еще разок взглянуть на ваши документики?

Харри протянул ему удостоверение.

— Срок действия…

— Такси ждет, — сказал Харри, схватил удостоверение и побежал вниз по лестнице. — Спасибо за помощь, Квернберг!

Я пошел на улицу Хаусманна, и, конечно, там никто не догадался починить замки, так что я проник прямиком в квартиру. Олега не было. Никого другого тоже. Они были на улице, занимались делом. Достать, достать. Пять «джанки», живущих вместе, а квартирка выглядит вот так. Но здесь, конечно, ничего стоящего не найти, только пустые бутылки, использованные шприцы, кровавые ватки и пустые сигаретные пачки. Хренова выжженная земля. И вот, сидя на грязном матраце и ругаясь, я увидел крысу. Когда люди описывают крыс, они всегда говорят, что крыса была здоровенная. Но крысы не такие уж и большие. Они довольно маленькие. Только хвосты у них бывают довольно длинными. Ну ладно, когда они чуют угрозу и встают на задние лапы, они могут показаться больше, чем на самом деле. А во всех остальных отношениях они такие же несчастные существа с такими же проблемами, как у нас. Достать.

Я услышал бой церковных колоколов. И сказал себе, что Ибсен обязательно появится.

Должен появиться. Блин, как же я был плох. Я видел, как они стояли и ждали, когда мы выйдем на работу, они были так рады видеть нас, что это выглядело трогательно. Дрожащие, трясущие купюрами, опустившиеся до попрошаек-любителей. А теперь я сам стал таким. Я с огромным нетерпением ждал звука шагов Ибсена на лестнице, хотел увидеть его идиотскую рожу.

Я разыграл свои карты, как придурок. Я просто хотел получить дозу, а добился того, что теперь все они охотились на меня, вся шайка-лейка. Старикан со своими казаками. Трульс Бернтсен с дрелью и больными глазами. Королева Исабелла и ее начальственный трахаль.

Крыса кралась вдоль стены. В полном отчаянии я начал шарить под покрывалами и матрацами. Под одним из матрацев я обнаружил фотографию и кусок стальной проволоки, скрученной в форме буквы L с петлей на конце. Снимок оказался помятой бледной фотографией на паспорт Ирены, и я догадался, что этот матрац принадлежит Олегу. Но вот что это за проволока, я не понял. Пока до меня медленно не дошло. И я почувствовал, как вспотели ладони и сердце забилось быстрее. Ведь это я научил Олега делать нычки.

Ханс Кристиан Симонсен пробирался сквозь толпы туристов вверх по склону из белого итальянского мрамора, который придавал зданию Оперы сходство с айсбергом, покачивающимся на воде в глубине фьорда. Забравшись на крышу, он огляделся и увидел Харри Холе, сидящего на краю каменной стены. Харри пребывал в одиночестве, потому что большинство туристов устремились на другую сторону крыши, чтобы насладиться видом на фьорд. А Харри сидел на стороне, выходящей на старые страшные городские районы.

Ханс Кристиан присел рядом с Харри.

— Ханс Кристиан, — сказал Харри, не отрывая глаз от брошюры, которую читал. — Ты знал, что этот мрамор называется белым каррарским и что строительство Оперы стоило каждому норвежцу более двух тысяч крон?

— Да.

— Ты слышал о «Доне Жуане»?

— Моцарт. Два действия. Молодой высокомерный бабник, считающий себя божьим даром женщинам и мужчинам, предающий всех и настраивающий всех против себя. Он думает, что бессмертен, но в конце к нему приходит таинственная статуя и забирает его жизнь, и обоих их поглощает земля.

— Ммм. Премьера через пару дней. Здесь написано, что в конце оперы хор поет: «Таков конец того, кто поступает дурно, как ты живешь, так и умрешь». Как думаешь, это правда, Ханс Кристиан?

— Я знаю, что это неправда. Смерть, к сожалению, ничуть не справедливее жизни.

— Ммм. А ты знал, что сюда прибило мертвого полицейского?

— Да.

— Есть ли что-то, чего ты не знаешь?

— Не знаю, кто застрелил Густо Ханссена.

— А, таинственная статуя, — сказал Харри, откладывая брошюру. — Хочешь узнать кто?

— А разве ты не хочешь?

— Не особенно. Единственное, что важно доказать, — это кто его не убивал, то есть то, что Олег его не убивал.

— Согласен, — сказал Ханс Кристиан и изучающим взглядом посмотрел на Харри. — Но когда ты говоришь такое, это совсем не соответствует тому, что я слышал о рьяном Харри Холе.

— Может быть, люди все-таки меняются, — улыбнулся Харри. — Ты спросил у своего друга-прокурора, как продвигаются поиски?

— Они еще не сообщили прессе твое имя, но известили все аэропорты и пункты пересечения границы. Твой паспорт, так сказать, не представляет теперь большой ценности.

— Значит, отдых на Майорке придется отменить.