Употребитель - Алма Катсу

То есть — если история, поведанная ему этой женщиной, правдива. Люк послушно последовал за ней в туман, но он до сих пор не в силах избавиться от подозрения, что его обманывают. Ланни — явно умелый манипулятор, как многие психопаты. Однако сейчас не время для подобных мыслей. Она права: он устал, он вымотан, он боится неверных выводов и неправильных решений.

Люк откидывается на подушки, чуть заметно пахнущие лавандой, и прижимается к теплому телу Ланни.

— Не беспокойся, — говорит он. — Пока я никуда не собираюсь. Хотя бы потому, что ты не рассказала мне свою историю до конца. Хочу услышать, что было дальше.

Бостон

1819 год

Вечером того дня мы вышли в свет. Это был первый для Джонатана вечер в Бостоне. Ничего особо развлекательного — музыкальное представление. Выступление не слишком известной певицы в сопровождении фортепиано. Но все равно, будь моя воля, я не повела бы Джонатана никуда, пока он пребывал в шоке, пока он не успел собраться с мыслями. На самом деле, Адер постоянно проповедовал секретность. Он запугивал нас историями о том, как его подозревали в черной магии и как он с колоссальным трудом уходил от гнавшейся за ним разъяренной толпы, как ему приходилось срываться с обжитого места посреди ночи и он скакал верхом при луне, бросив целое состояние, которое копил десятки лет… Кто знал, что мог ляпнуть Джонатан — новичок в нашей свите? Тем не менее Адер был неумолим, и все мы получили задание перерыть сундуки и подобрать для Джонатана подобающий наряд. Адер остановил свой выбор на шикарном французском фраке Донателло (Джонатан был такого же высокого роста, но немного шире в плечах) и велел одной из горничных до вечера перешить фрак, чтобы тот сидел на Джонатане идеально. Мы же в это время пудрились, душились и наряжались, готовясь представить Джонатана городу.

Но под именем Джонатан его представлять было нельзя, верно?

— Вы должны представляться, называя другое имя, помните, — объяснил ему Адер в то время, когда слуги подавали нам плащи с капюшонами и шляпы под люстрой в просторной прихожей. — Нельзя допустить, чтобы весть о том, что Джонатан Сент-Эндрю замечен в Бостоне, долетела до вашего жалкого городка.

Причина такой секретности была очевидна. Родственники Джонатана наверняка уже искали его. Руфь Сент-Эндрю ни за что не смирится с исчезновением своего сына. Она переворошит весь город, леса и реку. А к весне, когда растают снега, а тело так и не будет найдено, Руфь поймет, что Джонатан бежал из города, и тогда она еще шире забросит сети, чтобы его разыскать. Поэтому мы никак не могли оставлять позади след из хлебных крошек — разные зацепки, которые могли привести тех, кто пустится на поиски Джонатана, к нашей двери.

— Зачем ты настаиваешь на том, чтобы он сегодня же пошел с нами? — нерешительно спросила я у Адера, когда мы направились к карете. — Почему бы не дать ему отдохнуть и немного освоиться здесь?

Адер глянул на меня, как на дурочку или как на надоедливого ребенка.

— Потому что я не хочу, чтобы он сидел один в своей комнате, в темноте, и тосковал по тому, что оставил позади. Я хочу, чтобы он насладился тем, что может предложить большой мир.

Адер улыбнулся Джонатану, хотя тот не смотрел на него. Он мрачно поглядывал в окошко кареты и не обращал внимания даже на Тильду, которая игриво поглаживала его колено. Что-то в ответе Адера меня не устроило, а я уже научилась доверять инстинктам в те моменты, когда Адер лгал. Он хотел, чтобы Джонатана увидели на публике, но зачем ему это было нужно, я понять не могла.

Карета подвезла нас к высокому массивному дому неподалеку от бостонского центрального парка. Здесь жил поверенный в делах, член городского совета, чья жена сходила с ума по Адеру — вернее говоря, по тому, что он собой представлял. То есть она была без ума от европейских аристократов, от их утонченности. Знала бы она, что принимает в своем доме сына потомственного батрака, у которого руки перепачканы не только в земле, но и в крови… Когда жена закатывала приемы, муж уезжал на ферму к западу от города, и хорошо делал — его бы кондрашка хватила, если бы он увидел, что на этих званых вечерах творится и на что благоверная тратит его денежки.

Мало того, что жена советника все вечера напролет ходила под руку с Адером, она еще пыталась заинтересовать его своими дочками. Несмотря на то что Америка не так давно обрела независимость и отреклась от монархии в пользу демократии, некоторые американцы все еще тешились идеей дворянства, титулов и всего такого прочего. Словом, жена советника скорее всего втайне мечтала о том, чтобы одна из ее дочек обрела дворянский титул. Я ожидала, что как только мы войдем, хозяйка дома тут же бросится к Адеру, шурша каскадами тафтяных юбок, и начнет сгонять к графу своих дочурок, дабы он мог без труда заглянуть к ним в декольте.

Когда в бальный зал вошел Джонатан, все сразу зашептались. Не будет преувеличением сказать, что все взгляды обратились на него. Тильда взяла его под руку и повела к Адеру, беседовавшему с женой советника.

— Позвольте представить вам… — проговорил Адер и назвал имя, которое Джонатану следовало запомнить, — …Джейкоба Мура.

Хозяйка устремила взор на Джонатана и обомлела.

— Он — мой американский кузен, кто бы мог подумать! — Адер любовно обвил рукой шею Джонатана. — Но по материнской линии у нас обоих в роду англичане. Дальняя ветвь моего семейства…

Адер умолк. Он обнаружил, что впервые за все время с момента его прибытия в Америку его никто не слушает.

— Вы недавно в Бостоне? — спросила хозяйка у Джонатана, не спуская глаз с его лица. — Если бы я видела вас раньше, непременно запомнила бы.

Я стояла у пуншевого столика с Алехандро и смотрела на Джонатана. Он с трудом бормотал какие-то объяснения и ждал, что Адер его выручит.

— Подозреваю, что сегодня мы тут надолго не задержимся, — проговорила я.

— Все будет не так легко, как думает Адер, — сказал Алехандро и рукой, в которой был зажат бокал, указал в сторону, где стояли Адер и Джонатан. — Такое лицо не спрячешь. Поползут слухи. Не исключено, что они дойдут до вашей треклятой деревушки.

А я, глядя на Джонатана и Адера, стоявших рядом, думала о том, что сейчас есть заботы более насущные. Женщины начали виться не вокруг дворянина-европейца, а вокруг высокого незнакомца. Они поглядывали на Джонатана, прикрывая лицо веером, они вставали рядом с ним, заливались румянцем и ждали, когда их представят новому гостю. Уж я-то видела такой интерес к Джонатану раньше, и теперь поняла, что это никогда не изменится. Где бы ни появлялся Джонатан, женщины будут пытаться им завладеть. Даже если он сам не будет этого поощрять, они все равно будут виться вокруг него. Как ни мучительно было для меня постоянно с кем-то соревноваться из-за Джонатана, в Бостоне конкуренция могла только возрасти. Здесь он никогда не будет только моим, мне всегда придется с кем-то его делить.

В тот вечер Адер, похоже, был доволен тем, что Джонатан стал центром внимания. На самом деле он внимательно следил за реакцией гостей. А я гадала, долго ли это будет продолжаться. Адер явно был не из тех, кого устраивает жизнь в чужой тени, а у него вроде бы не было иного выбора, как позволить Джонатану стать звездой. И у самого Джонатана выбора не было.