Демоны ночи - Алексей Атеев

Несмотря на невероятный шум и частичную глухоту, Бурышкин начал различать звуки, издаваемые явно не Катей. Ему чудился низкий сочный голос, по звучанию вовсе не похожий на металлический тембр недавно уничтоженного монстра. Тот был вовсе механическим, а этот нес в себе оттенки и полутона. Слова и на этот раз непонятны, но похоже, между Катей и ее незримым собеседником происходил весьма непростой разговор.

Шум постепенно слабел, поскольку Катя прекратила биться и скакать. В данный момент она неподвижно лежала лицом вверх, губы ее не двигались, но Никифор отчетливо слышал голос. Голос возникал как бы непосредственно в его голове, но, несомненно, принадлежал Кате. Шаманка, казалось, о чем-то горячо и убедительно просила. Тот, что ей отвечал, судя по всему, оставался непреклонен. Через некоторое время Катя, похоже, потеряла терпение. Просительные интонации сменились угрожающими, но собеседник только посмеивался, вернее, издавал звуки, напоминающие поросячье хрюканье.

– Отдай душу мальчишки! – неожиданно вполне понятно заговорила шаманка.

Оглушительный гомерический хохот был ей ответом. Стены дома задрожали, как во время землетрясения, пол заходил ходуном.

– Обмен, – отсмеявшись, заявило нечто.

– На что изволишь?

– На душу, само собой, – громыхнуло в комнате. – На иную душу.

– Какая нужна?

– А чью ты предложишь? Может быть, свою?

Шаманка задумалась.

– Ха! – загремело в комнате. – Свою-то жалко! Или как? А может, ее у тебя и нет? Признавайся!

– Может, и так.

– Ерунда! Есть у тебя душа, есть! Только все равно мне достанется. Она уже, считай, моя. Может, ты поэтому и мальчишкину отвоевать хочешь? Думаешь, зачтется? Сомневаюсь. Хотя кто знает. Я предполагаю, а Он располагает. Приходится в сем признаться. Душа этого юноши для меня особой ценности не представляет. Таких – миллионы. Тем более что свое предназначение он выполнил. Могу и вернуть. Но все равно нужна замена. Таков уж порядок.

– А моя не подойдет? – неожиданно спросил Бурышкин. Он и сам не понял, как у него вырвались подобные слова.

– Твоя, старец? А что… Это вариант. Но ты пока жив.

– Можно заключить договорчик, – осторожно предложил Бурышкин, уже поняв, с кем имеет дело.

Вновь раздался оглушительный хохот:

– А ты – жох! Ну, так и быть, давай, проси…

Ежели у читателей возникнет чувство, что после всех вышеописанных приключений и пертурбаций в жизни нашего героя Павла Мерзлова должны произойти необратимые перемены, то они глубоко ошибаются. Ничего подобного, увы, не случилось. Жизнь его текла в том же привычном русле, что и до странных событий.

Во-первых, нужно отметить: по сути дела, в памяти Павла с полной ясностью зафиксировались весьма скудные детали произошедшего. Больше всего ему запомнилось, как трясся дом. Почему сие происходило, было абсолютно непонятно. Возможно, имело место землетрясение. Но сей катаклизм, кстати, крайне редкий в Средней полосе, в тот день не был зафиксирован ни одной сейсмической станцией столицы. Или можно допустить, что имело место оседание почвы. Однако и это явление, тем более в декабре, весьма маловероятно.

Кстати, тут же возникали вопросы, что это вообще за дом и кто его хозяева. Вроде имела место какая-то дама новорусского типа, откликавшаяся на имя Светлана Петровна, но куда она в конце концов делась, оставалось загадкой.

Еще Павел смутно помнил, будто бы он напал на совершенно незнакомого человека и нанес ему некие увечья. Но почему напал и какие конкретно ранения нанес, он не ведал. И вообще, каким образом он потом попал домой, память не зафиксировала. Единственный эпизод, кстати, совершенно фантастический, но почему-то отложившийся в голове: три неких существа (на людей похожие весьма отдаленно) будто бы высасывали из него некую непонятную субстанцию. Однако эпизод вполне мог быть фрагментом сна. Еще в памяти нет-нет да и возникал крошечный старичок, вычурно одетый во все красное. Будто бы он носил какое-то странное имя, но какое, один Господь ведает.

Павел пытался восстановить подробности происходящего, расспрашивая Лильку, но та помнила еще меньше, чем он. Красный карлик вообще не сохранился в ее памяти. Правда, она сообщила, что вроде бы Павел отгрыз какому-то нахалу ухо, но рассказывала об этом обстоятельстве столь неуверенно, что наш герой поднял ее на смех. Хозяйку дома Лилька больше не встречала. Та перестала заглядывать в их бутик. Однако Светлана Петровна никуда не исчезала. Лилька как-то решила ей позвонить и безо всяких проблем осуществила это. Хотя Светлана Петровна, услышав Лилькин голосок, особой радости не выказала, но говорила вежливо, правда, весьма холодно и в гости отнюдь не приглашала.

Наибольшее впечатление на Лильку произвела шаманка.

– Очень страшная, – изрекла девушка. – Как она прыгала и причитала! Аж жуть охватывала!

Бурышкина она помнила смутно.

– Был еще какой-то высокий, благообразный дедушка… – рассказывала Лилька. – Вроде говорил с кем-то, вот только с кем…

Вообще говоря, вся эта история не особенно интересовала Лильку. Было и было… Мало ли что случается. К разного рода «непоняткам» нужно относиться проще. Жизнь полна чудес.

Павел был с ней согласен. Кстати, он покинул стены редакции газеты «Курьер-экспресс». В настоящее время наш герой трудится в престижном дамском глянцевом журнале художественно-музыкально-театральным критиком. Дела Павла идут не то чтобы блестяще, но, в общем-то, неплохо. Он на короткой ноге со множеством второстепенных исполнителей попсы, с молодыми актерами и актерками, с полупризнанными художниками… Словом, стал своим в мирке московской богемы. От криминальных тем его с души воротит. «Ни за какие длинные баксы, – говорит он и кривится. – Хватит с меня полуразложившихся трупов!..» Что ж. У всякого своя дорога.

Шаманка Катя недолго задержалась в Москве. Она уехала к себе на Алтай дня через три после всего произошедшего. В аккурат перед ее отъездом все же отыскался пропавший много лет назад брат пожилой еврейки, соседки Бурышкина. Именно в этот момент в квартире раздался звонок, и человек на том конце провода попросил пригласить к телефону Фиру. По-русски донельзя взволнованный человек говорил не очень хорошо. Та взяла трубку и тут же упала в обморок. Когда спустя пару минут ее привели общими усилиями в чувство, Фира схватила трубку и затараторила в нее, перемежая русскую речь еврейскими словами.

Оказалось, вновь обретенный брат проживает в Израиле и немедленно приглашает сестру в гости.

Присутствовала ли в данной ситуации помощь шаманки, остается под вопросом, однако Фира упала перед ней на колени. Впрочем, сама Катя весьма скупо демонстрировала свои чувства. Лицо ее сохраняло все то же бесстрастное выражение. Узкие щелки глаз были не то воротами в иные миры, не то дырами в абсолютный мрак и пустоту.

Так же, без всяких эмоций, шаманка мельком попрощалась с обитателями бурышкинского логова и исчезла, словно ее никогда тут и не было.