Философия красоты - Екатерина Лесина

то будешь потом, как я, мучится и думать, чего с такими наследничками делать. Вот завещаю все женушке, тогда и посмотрят, каково это было деньги зарабатывать, а то только и умеют, что тратить.

– Мне не нужны твои деньги. – Заметила Адетт.

– Я же говорил, чем красивее, тем глупее, а мнят себя умными.

Алан засмеялся, и Серж улыбнулся в ответ. Значит, старик считает себя самым хитрым, самым умным, самым всезнающим? Что ж, впереди его ждут сюрпризы.

Адетт умеет не только тратить.

Словно уловив его мысли, Адетт обернулась и легонько покачала головой. Укоряет? За что? Он же еще ничего не сделал.

– Еще можно жить вечно, – тема бессмертия, похоже, не на шутку взволновала Алана, он даже про еду забыл, – вот ты когда-нибудь слышал про философский камень?

– Свинец, превращенный в золото?

– Золото из свинца добывают либо дураки, либо гении. Философский камень позволяет получить эликсир бессмертия, – Демпье перешел на шепот, – только это не камень и не эликсир. Это врата в вечность, но никто не знает, как их открыть.

– Глупости, – фыркнула Мика.

– Глупость – это ты. Иди домой, с такой дочерью на люди стыдно показываться. Хотя… Ты мне нравишься, Серж, чувствую в тебе человека, может, породнимся? Бери Мику в жены, хоть и дура, но детей родит нормальных, приданое хорошее дам, с работой подсоблю…

– Папа!

– А тебе сказано домой идти! Немедленно! Так что, возьмешь в жены?

– Нет. – Серж ответил раньше, чем успел подумать над предложением. Да и что думать? Во-первых, он женат… Правда, об этом никто не знает и, скорее всего, никогда не узнает. Во-вторых, никакое приданое не уравновесит скверный Микин характер. В-третьих, Адетт.

Вернее, во-первых, во-вторых и в-третьих Адетт. Он не в состоянии предать ее и собственную надежду на счастье, которое непременно наступит после смерти Алана.

– И правильно, нечего с дурой связываться, только, Серж, ты не забывайся. Либо свадьба, либо никак. Понял?

В мутных старческих глазах плясали черти, это отражение ее улыбки, довольной, сытой, умиротворенной.

Адетт его не отпустит. Но и Серж не отпустит ее.

Равновесие.

Творец

Работалось легко, на подъеме, будто и не было перерыва и сомнений. Это полотно займет почетное место в его коллекции, а Лехин ничего не понимает в искусстве. Фотографировать… Фотография – слепок внешности, точный и потому совершенно пустой, а Аронову нужна душа, суть образа, которую ни одним объективом не захватишь. Фотографий после каждого проекта остается множество, а картина лишь одна, единственная, неповторимая и это правильно, потому как красота – суть индивидуальность.

Ксана сегодня, что называется, в образе. Именно в том образе, который он когда-то сумел разглядеть в ней: отрешенный взгляд, задумчивое выражение лица, и чуть прикушенная верхняя губа. Аронов постарался запечатлеть это все. Рано или поздно Ксаны-Химеры не станет, жизнь слишком жестока, чтобы подобное рукотворное совершенство смогло просуществовать сколь бы то ни было долгое время, зато у Ник-Ника останется его творение.

Когда-нибудь он издаст альбом своих творений. Мармеладная Элиз, черная королева-Анна, Виктория – дитя блеклых осенних дождей, Юкка, Летиция, Айша и Химера… Его девочки, его жемчужины.

Будущая жемчужина устало опустила плечи и попросила:

– Может, хватит? Уже три часа…

– Не хватит. – В данном вопросе Аронов был категоричен: пока есть вдохновение, нужно работать, а отдохнуть и потом можно.

– У меня съемки…

– Потом. – Господи, в какой обстановке приходится творить? Деньги, деньги, деньги… только и разговоров, что о деньгах, о том, как заработать, на чем сэкономить, где украсть. Когда-то бизнес казался Ник-Нику увлекательным занятием, весьма подходящим для его творческой натуры. Возможно, раньше так оно и было, но не сегодня, сегодня бизнес – удел зашореных, серых типов навроде Лехина, которые живут по правилам и всякое отступление от этих правил считают преступлением. А Аронов не может вот так жить, ему полет нужен, свобода.

– Лехин будет недоволен. – пробурчала Химера. Вот, снова Лехин! Уже для Ксаны авторитет не он, Николас Аронов, поднявший ее из грязи к небесам, а какой-то Лехин… обидно, черт побери.

А Ксана своего добилась: от ее нытья пропало настроение, теперь сколько ни стой, работы не будет. Дура. Все они дуры, только и видят, что деньги да минутную славу звезды. Настоящая же слава долговечна… Кто теперь помнит красавицу-Джаконду? Никто. Зато весь мир восхищается работой великого художника Леонардо да Винчи. Это еще вопрос, была ли модель столь совершенна, как ее портрет…

Нет, Аронов не претендовал на лавры великого живописца, он работал прежде всего для себя, а уже потом… кто знает.

Ксана ушла, и теперь мастерская давила на Аронова своей пустотой. Ничего, недолго осталось, завтра-послезавтра он допишет портрет и отдохнет, он ведь заслужил отдых. Неделю на Кипре… Или лучше Италия? Соломенная шляпа, домашнее вино, горластые женщины и пыльные улицы. Когда-нибудь Аронов обязательно купит себе поместье в Италии… когда-нибудь потом.

Вчера он увидел девочку. Очаровательное дитя, лет тринадцать на вид, а то и меньше, белокурые локоны, карие глаза – редкое сочетание – светлые брови и удивительно чистое личико. Этакий херувим. После удушающей черноты Ксаны и наглой сексуальности Айши ангельская непорочность Танечки – имя, конечно, изменится, но пока пусть будет Танечкой – будет воспринята «на ура».

Лехин, естественно, будет против, времени-то с начала Проекта прошло всего ничего, месяц, а то и меньше. Нет, наверное, больше месяца, ну да не важно, все равно мало, только-только раскрутили Ксану, только получили первые прибыли и сворачивать. На Ксане еще полгода, а то и дольше можно будет неплохие деньги иметь, но ведь не в деньгах дело. Или в деньгах?

Лехин скажет, что именно в деньгах, и возможно пригрозит разделом фирмы, как раньше, хотя сам прекрасно понимает, что без Аронова он никто, так, рядовой бизнесмен.

С одной стороны, новый Проект начинать рановато, вон, даже портрет не написан. С другой… уж больно хороша Танечка, а дети взрослеют быстро. Чуть потяни время и на нежной коже появятся прыщи, волосы потемнеют, черты лица огрубеют, а тело утратит ту непередаваемую хрупкость черт, свойственную лишь юным ангелам. Или поработать пока с Ксаной, а идею с девочкой-моделью отложить на будущее? А вдруг он потом не найдет нужный материал?

Сложно, ну почему каждый раз приходится все обдумывать, оценивать, правильнее было бы сказать «расценивать». Почему он не может работать без оглядки на деньги, и делать лишь то, что хочется. А если запустить два проекта сразу? Ксана и Танечка… Тьма и свет…

Нет, это уже было, опять же в схему не вписывается Шерев. А если Шерева убрать?

– Надо