Всем стоять на Занзибаре - Джон Браннер

– Не сама Бениния как таковая, – вздохнул Норман. – А тот факт, что как будто никто не замечает странной аномалии: целая страна сидит на политическом вулкане, а ее даже не опалило.

– Когда происходит извержение вулкана, кто, черт побери, даст себе труд задуматься о чуваках, которые заняты своими обычными делами? – хмыкнул Чад. – Почему бы тебе не перестать гадать, пока сам туда не поедешь и не увидишь своими глазами? Кстати, когда тебя отправляют?

– Как только утвердят проект. Мы с Элайху вместе представим его президенту Обоми. Через три-четыре дня, наверное. – Он помялся. – Знаешь что? – продолжал он. – Мне страшно, что я найду, когда на самом деле туда приеду.

– Почему?

– Потому что… – Плохо слушающимися пальцами Норман дернул себя за бороду. – Из-за Дональда.

– А он-то, мать его, тут при чем? Он же уехал в другую часть земного шарика.

– При том, что я много лет жил с ним в одной квартире и считал его совершенно нейтральным малым, который ведет довольно серенькую беззаботную жизнь. О таких и сказать-то особо нечего. А потом ни с того ни с сего он мне сказал, что из-за него начались уличные беспорядки, в которые меня затянуло… там, в Ист-Сайде. Я ведь тебе про это рассказывал, да?

– Мы говорили про это на вечеринке у Гвиневеры. И многие другие тоже. – Чад пожал плечами. – Разумеется, брать на себя ответственность за уличные беспорядки – это чистой воды самолюбование, но я вижу, к чему ты клонишь. Тебе, кажется, не дает покоя мысль, что и бенинцы могут оказаться такими же, как он, что и они, стоит им вырваться в большой мир, способны вызвать катастрофу.

– Нет, – сказал Норман. – Я все спрашиваю, может, это я – тот, кто по неведению способен вызвать катастрофу.

Да, меня зовут Чад Муллиган. Я не мертв, если об этом будет следующий твой дурацкий вопрос. И мне до пинты китового дерьма, чего ради ты мне звонишь. Да хоть с самого СКАНАЛИЗАТОРА. Если хочешь разговаривать, я буду говорить о том, что меня интересует, а не о том, чего ты от меня хочешь. Устраивает? Тогда включай диктофон. А не то положу трубку.

Ладно, поехали. Я расскажу о бедных. Знаете, где искать неимущего? Не надо, как последний дурак, выходить на улицу и подбирать бомжа в грязных тряпках. Еще несколько дней назад таким человеком, которого вы подобрали, мог быть и я. Вы могли подобрать меня, а я стою несколько миллионов баксов.

И не надо ехать в Индию, Боливию или Бенинию. Я это не тебе говорю, чувак, хотя ты и записываешь мои слова с телефона, а тем – кто бы они ни были, – кто их услышит, если у тебя хватит смелости пустить это на СКАНАЛИЗАТОР. Эй, вы там! Вы на грани банкротства, но и в ус не дуете. Не думаю, что эти мои слова вас убедят, но все же, так, на всякий случай, привожу доказательства.

Чувак, живущий так, как последние три года жил я – без дома и даже без чемодана, – как я и говорил, не обязательно беден. Но будучи свободным от мусора, который путается под ногами и мешает увидеть правду, он имеет возможность оглядеться по сторонам и качественно оценить ситуацию. И среди прочего замечает, что изменилось в этом нашем бравом новом веке.

Что вы даете попрошайке? Может, ничего. Но если все же ломаетесь, то даете как минимум пятерку. В конце концов, его ежемесячная лицензия обходится ему вдвое дороже. Поэтому он по-настоящему не беден. За последние пятьдесят лет расходы возросли приблизительно шестикратно, но пятьдесят лет назад вы скорее всего дали бы попрошайке четвертак или полпенни. В общем и целом по уровню доходов попрошайки продвинулись наверх.

А вы – нет.

К тому, что выросло в среднем шестикратно, относятся средний доход семьи, стоимость еды и одежды, стоимость пустяков, без которых вы вообще не кажетесь себе человеком – например, без голографического телевизора, – а также квартплата и затраты на жилье в целом, скажем, плата за отопление.

К тому, что выросло незначительно, относятся плата за проезд: иными словами, жетон в Нью-Йорке (о котором я упоминаю потому, что он теперь моя вторая родина) стоит всего восемьдесят центов вместо доллара двадцати или около того, сколько бы он стоил, если бы держался наравне со всем остальным, и – хотите удивляйтесь, хотите нет – налоги, которые финансируют все то, на что нам обычно начхать, например, бесплатную медицинскую помощь и образование. А они, кстати, в настоящее время не так уж плохи.

Но что сильно, очень сильно подорожало? Вода, например. Знаете ли вы, что сегодня платите за воду в одиннадцать раз больше, чем пятьдесят лет назад платили ваши деды, и что вам не удается использовать больше, чем использовали они, потому что большего ее количества просто нет?

И пространство для отдыха! Знаете ли вы, что наличие приличного размера свободного пространства в пределах получаса пешком на тридцать процентов повышает стоимость вашего недвижимого имущества, с которого взимаются налоги в пользу города?

А само здоровье! Я не говорю о больничном обслуживании, с ним сегодня все в порядке. Я говорю о естественном, нормальном повседневном здоровье – это когда у тела достаточно энергии и оно способно сопротивляться инфекциям.

Новых бедных вы, вероятно, и сами можете распознать. Вы, возможно, не понимаете как; возможно, вы даже недоумеваете, мол, как же вы их определяете, на них ведь приличная, чистая одежда и всевозможные привлекательные побрякушки, пусть не модели будущего года, но все же исправные и многочисленные. Но вы ведь можете их распознать, правда?

Ну так вот, вы опознаете по тому факту, что они не тратят – не могут тратить – денег на всевозможные пищевые добавки, которыми вы себя поддерживаете. Они едят искусственно выращенное на гормонах мясо массового производства. И вы тоже его едите, но в придачу глотаете еще капсулы с протеином и витамином В12. Они пьют непортящееся пастеризованное молоко. И вы тоже, но вы принимаете кальциферол. Они едят бройлерные яйца. И вы тоже, но вы приправляете их витамином А. И при всем этом вы, вероятно, принимаете еще таблетки «Просыпайся», стимуляторы, транки, рибофлавин, никотиновую и аскорбиновую кислоту – я покопался в аптечке приятеля, там все это есть.

И все равно вы проигрываете. Вы все больше и больше отстаете.

Только что я упомянул пятьдесят лет как точку отсчета. Давайте возьмем еще одну. Что у вас в квартире есть нового? Пятьдесят лет, с 1910-го по 1960-й, видели появление типичного западного дома и доброй дюжины незападных, телефона, радио, телевидения, автомобиля, пластмассы, стиральной машины, электроплиты, утюга, тостера и миксера, не говоря уже о морозильнике, стереопроигрывателе и магнитофоне.

Я побродил по квартире, в которой остановился на время и которая принадлежит высокооплачиваемому сотруднику одной из наших крупнейших корпораций. Я не могу найти ни одного предмета, который был бы столь же революционным, как те, которые я только что перечислил. Верно, телевизор голографический, но принцип голографии был открыт в 1930-х, сечете? Применить его к телевидению были готовы уже к 1983-му или 1984-му, но взялись за это лишь десять лет спустя. Почему?