Цветок яблони - Алексей Юрьевич Пехов

собрать в моем артефакте, получится нечто потрясающее. Свет сольется с тьмой! У оружия, у меня, появится новая сила!

— Ты обезумел?!

— Я делаю это лишь потому, что должен спасти нас.

Мерк не успела ничего понять, когда быстро сверкнувший меч отрубил ей левое запястье. Она потрясенно посмотрела на брата, и тот воткнул клинок ей в грудь.

Он не увидел, как за его спиной, словно из воздуха, появился Милт с обнаженным ножом.

Мири, ступая, босыми ступнями по горячей золе, пачкая их черным, несла в руке маленькую клетку из проволоки разной толщины. По решетке то и дело пробегали синие искры, трещали, прыгали в воздух, гасли.

Бой забрал у нее много сил и она брела, стараясь не пошатываться. Вышла на улицу, в зиму, не чувствуя холода снега, по которому шагала. Пересекла залы, миновала арку, приведшую ее в апельсиновый сад. Деревья, укрытые белым, казались уснувшими стариками, кутавшимися в теплые пуховые одеяла. Здесь находилось пять мраморных беседок, в ближайшей из них горело пламя.

Оно дышала теплом, снег вокруг растаял влагой, собрался каплями на перилах.

Милт сидел перед огнем, сосредоточенно жарил мясо. Чуть дальше была расстелена шкура, на которой совсем недавно лежал Моратан.

Подняв глаза, увидел Мири, снял еду, переложил в глубокое металлическое блюдо с резной кромкой.

— Ты похоронил их?

Он молча мотнул головой в сторону деревьев, где, припорошенные снегом, угадывались два холмика. Она, поставив клетку, сходила, посмотрела, соткала из ничего букет лилий, ароматных и прекрасных, положила у основания могил.

Вернулась обратно, села на шкуру, с благодарностью приняла от брата кружку горячего вина и отказалась от еды. Сделала несколько скупых, очень осторожных глотков, чувствуя, как возвращаются утраченные силы.

— Ты не плачешь, — Милт наблюдал за ней из-под полуприкрытых век.

— Я выплакала все слезы много лет назад, когда увидела это. Когда рассказала тебе. Ненавистный сад.

— Ты любила ее, но не предупредила.

— Кто из нас ее не любил? — с печалью ответила Мири. — Ну, разве что Моратан…

— Так почему?

— Потому что я жесткосердная. Ибо, к своей печали, порой вижу истину будущего, а оно довольно печально. Если бы младшая выжила, то ее сила разорвала бы наш мир. Такое мне уже не исправить. Но, если ты меня спросишь, я скажу: жалею, что не сказала ей. И буду жалеть, пока не уйду.

Мужчина в плаще повел плечами:

— Ее ученики уцелели.

— И ты их не тронешь.

— Даже не думал. Но ты уверена, что среди них не будет тех, кто разорвет мир?

— Нет. Не уверена. Все возможно. Когда-нибудь. Но не сейчас. Я ненавижу, когда мои предсказания сбываются!

Милт глухо рассмеялся.

— Если бы они не сбывались, мы проиграли бы, еще когда здесь правили асторэ. Людей бы уже не было. Тогда ты спасла всех нас.

— Я всего лишь отправила Мерк туда, где она все узнала. Кое-кто считает, что этим я обрекла нас.

Еще один смех, впрочем, волшебник отказался от комментариев и в задумчивости изучил странную клетку.

— Струны лютни Миерона. Ты уничтожила инструмент?

— Лет сто назад. Но струны пригодились.

Милт пару раз хлопнул в ладоши, приветствуя ее смекалку:

— Не умеешь играть и петь, чтобы как он, останавливать распространение тьмы. Но додумалась, как удержать это странное существо. Запереть его в темницу.

Он приблизил взор, изучая белую крысу. Ее глаза были закрыты, она тяжело и редко дышала, словно вот-вот собираясь околеть.

— Интересный образ. От него совсем не ощущается угроза. Это точно то, что пришло в тело Мальта?

— Его остатки. На самом деле он выглядел иначе, — она поежилась. — Миерон был прав. Те, кто жил в мире, который мы назвали той стороной, были не рады, когда мы открыли к ним дверь и сделали… все, что сделали.

— Я тоже был против, если ты забыла, и поддерживал его. Почему ты не убила эту тварь?

— Я ослабила ее, забрала все силы, — Мири показала ему клок своих волос в уже засохшей крови Моратана. — Но убить не смогла.

— Почему? С шауттами ты справляешься легко.

— Это не шаутт. А в моем плетении, несмотря на нити из мира солнц и лун, отсутствует нужная. Такой вообще сейчас нет ни у кого в мире.

— «Сейчас нет в мире»? — Милт поставил клетку, поднял бровь. — Но появится? Ты видела?

Она сделала еще глоток, подержала вино во рту, чувствуя легкое опьянение.

— Вэйрэн уничтожил всех моих прях. Придется начинать заново и с новыми людьми. Я знаю, что следует сделать, чтобы правильная нить появилась. А будет или нет, это уже как сплетутся события. И если все получится, тогда оно умрет, — Мири похлопала по прутьям. — Пока же ничего не кончено.

— Ты оставишь его здесь?

— Да. Спрячу получше. На какое-то количество эпох сил струн хватит.

— А что потом?

— Все пойдет своим чередом. А я буду готова.

Милт в задумчивости коснулся ножа:

— Значит, теперь каждый из нас идет своей дорогой и успевает то, что успеет. Наша цель добить эту тварь. И остановить того, кто подталкивал Вэйрэна. Ибо ничего не кончено. Перчатку предлагаю оставить здесь же.

— Да. Так и задумано. Ее время придет. Куда ты пойдешь?

— Уйду с таувинами. Им нужен учитель. Они слишком заражены мыслями Моратана, в них не так уж и много света. Попробую не дать им скатиться в полную тьму. Темный таувин — что может быть хуже?

— Они заражены, — кивнула Мири. — И, боюсь, ученики Мерк станут для них врагами. Это вопрос ближайших веков. Рано или поздно они встретятся, вспомнят старые обиды, столкнутся лбами, когда нас с тобой не станет. Если между ними начнется большая война и какая-то сторона выиграет, уничтожив другую, мир потеряет важную деталь силы. Это недопустимо в грядущей войне. Для будущего.

— Сделаю все, что смогу. Лет двести у меня еще есть.

— Куда ты направишься?

— На запад. Как можно дальше на запад, чтобы ученики Мерк на востоке были в недосягаемости. Хотя бы какое-то время. А ты?

— На юг. Я создам место, где научу людей пути силы. Чтобы, спустя поколения, они смогли дать мне нужную нить.

Милт чуть недоверчиво хмыкнул:

— Ты доживешь?

— Это тело — нет. Этот разум и память? Боюсь, что тоже нет, но грядущее шепчет мне, что я вернусь.

— И какой ты будешь?

— Надеюсь, мужчиной, — серьезно ответила она. — Быть женщиной во времена, подобные нашему, слишком тяжелое испытание.

Он рассмеялся и обнял ее. Едва ли не впервые за годы, что они знали друг друга.

— Прощай, сестра. Надеюсь, у тебя выйдет. И все, что мы делаем, не напрасно.