"Кроваво-Красная" Армия. По чьей вине? - Владимир Бешанов

Этот недостаток автотранспортных средств приводит к важным последствиям тактического и психологического порядка. Поскольку количество автомашин в моторизованной дивизии у русских намного меньше, чем в таких же соединениях западных армий, русская дивизия более мобильна (!). Такой дивизией легче управлять, ее проще маскировать и перевозить по железной дороге».

Не менее безрадостная картина наблюдалась, когда бойцы приходили в свои казармы, которые советская пресса сравнивала с «дворцами», в которых «много света, всегда тепло и уютно». Проверка Орловского военного округа, проведенная в 1938 году, показала, что

«в комнатах общежития, на лестницах, в коридорах грязно, умывальные комнаты неисправны. На несколько сот человек один умывальник с восемью кранами, а 30 кранов засорены и не работают. В столовой не хватает табуреток, и бойцы обедают чуть ли не стоя. Табуретки использованы для устройства кроватей в общежитии».

Не лучше обстояло дело в Московском округе, где в казармах протекала крыша, отсырели стены и личный состав спал на топчанах. Проверка, прошедшая в декабре во всех частях Ленинградского округа, показала, что казармы

«не отеплены… двери не закрываются, и, вследствие этого, люди мерзнут».

В Киевском ОВО:

«…уже в течение четырех месяцев бойцы двух подразделений не имеют возможности как следует умыться. На всех бойцов имеется 5 рукомойников. Утром, в тесноте и давке, стараясь не опоздать в строй, красноармейцы едва успевают протереть глаза водой. Они не имеют возможности вычистить зубы…»

При этом можно смело утверждать, что этим солдатам еще сильно «повезло» ― казармы имели далеко не все воинские части.

В корпусе ПВО Ленинграда бойцы

«жили в землянках, без освещения и т.д.».

Но даже такие условия представлялись роскошью воинам Забайкальского округа, которые спали в рваных палатках, без одеял и без нар, на голой земле при 12 градусах мороза. Советская группировка на Дальнем Востоке только с 1932 по 1934 год численно выросла в пять раз. Прибывающие из европейской части Союза дивизии и бригады выгружались в чистом поле или на глухих таежных полустанках. Генерал И.М. Чистяков вспоминал:

«В этих местах, как мы говорили, дождь идет один раз: начинается он в мае, а кончается в августе. Причем к августу разражаются такие ливни, что смывает и дороги, и мосты ― не проехать, не пройти. Сапоги, если оставить на два дня без ухода, покрывались зеленью».

Здоровый, в общем, климат. На месте обустраивались своими силами, кто как мог. Выглядело это примерно так:

«Комдив палкой раздвинул кусты: «Вот что… Будешь тут, Чистяков, полком командовать…» Каким полком? Где командовать? Ничего вокруг, кроме кустов да травы и бурьяна. Однако комдив не шутил. Пришлось принять полк, на голом месте строить временное жилье, столовую и конюшни. Красноармейцы рыли землянки, ставили навесы. Натаскали камней, сделали казарму на пятьсот (!) человек.

Осенью стали прибывать лошади. И вдруг (!) ударили сильные морозы. Лошадей укрывали на ночь своеобразными попонами, сплетенными из камышей, но они все равно мерзли. Приходилось делать так: когда ночью было особенно холодно, я шел к секретарю комсомольской организации полка Спиридонову, будил его: «Поднимай комсомол…» Он уже знал для чего. Садились наши комсомольцы на коня и гоняли их несколько часов, чтобы согрелись, принимались все меры, чтобы спасти лошадей, и надо сказать, что ни одна из них не пала (какими «попонами» укрывались его бойцы, командир полка не упоминает)… Питание у нас было неважное, но очень спасала рыба. Осенью по реке шли кета и горбуша метать икру, и мы тогда делали большие запасы».

В конце лета 1937 года передовика майора Чистякова на значили командиром 105–й стрелковой дивизии:

«Деревня, где расположился штаб, стояла на голом месте у реки, даже сопки были здесь пустые, безлесые… Размещены полки были плохо. Некоторые подразделения не имели даже землянок, бойцы и командиры жили в «лисьих норах».

И продолжали в них жить и осенью, и зимой, и весной 1938 года, когда в дивизию приехал маршал Блюхер и попросил показать ему расположение 314–го полка:

«Вышли мы с ним из машины. Кругом степь, только трубы из земли торчат.

— Где же полк?

— В «лисьих норах».

— А ну, сыграй «тревогу».

Только раздались первые звуки трубы, как красноармейцы и командиры из–под земли, словно суслики, повыскакивали и вмиг построились. Блюхер схватился за живот и стал хохотать. Действительно, зрелище было очень смешное…»

У хорошего хозяина собаке живется лучше, а маршалу весело, его не беспокоит, что вверенные ему войска косят простудные заболевания, а весной ― цинга. Маршал прочитал лекцию о международном положении, призвал «потерпеть», затем приказал «сусликам» совершить марш по сопкам, проверил стрелковую подготовку и убыл, очень довольный, и ставил потом 314–й полк в пример другим. Отсюда можно сделать вывод, что условия, в которых размещался полк, не считались экстраординарными, что таких соединений краснозвездных «неандертальцев» на Дальнем Востоке хватало. Люди в норах ― это нормально.

Начальник Политуправления РККА приводил вовсе дикие примеры из жизни блюхеровской губернии, когда красноармеец, посланный охранять несуществующий полигон,

«жил один в землянке в течение 13 месяцев (!), про него все забыли и в течение этого времени никто его не навестил».

Или высланный на два дня на обеспечение предстоящих учений караул пробыл на месте

«17 дней без горячей пищи и продовольствия, вследствие чего была попытка к продаже обмундирования и охраняемого имущества».

Правда, продавать особо им было нечего: не прельщали потенциальных покупателей обноски забытых богом и начальством «солдатов Чонкиных». Многим из них выдавались шинели не соответствующего размера, ношеные, рваные и даже «сшитые из разноцветных кусков материала», а также дырявые ботинки и брезентовые сапоги. Нередко отсутствовало зимнее обмундирование. В частности, после проведенной в конце января 1938 года проверки 5–й мотомеханизированной бригады отмечалось, что зимнего обмундирования не получили 60 человек:

«кто не получил брюки, гимнастерки и ходят в рваных брюках и гимнастерках… на что бойцы проявляют свое недовольство».

Проверка Ленинградского ВО показала, что штаб округа не знал даже, сколько в округе военнослужащих:

«По одним данным ― некомплект 8000 бойцов, по другим данным, сверх комплекта 12 000 бойцов. Поэтому в ряде частей имеется излишнее обмундирование на складах, а в ряде частей часть бойцов ходит раздетыми».

Факт наличия на складах вещевого имущества еще не означал, что его получит личный состав. Обмундирование приходило в негодность в помещениях с протекающими крышами, нередко оно просто сгнивало под открытым небом, разворовывалось, продавалось или использовалось «не по назначению». Никакого контроля и учета материальных ценностей, в первую очередь со стороны командиров и политработников, не существовало, народные деньги выбрасывались на ветер.