Доллары царя Гороха - Дарья Донцова

– Алексей держал его в сарайчике, в подвале.

Я моментально вспомнила тихий стон, который услышала одинраз, войдя в сторожку. И ведь поинтересовалась у хозяина, откуда странный звук,а что услышала в ответ: летучие мыши стонут. Нет бы вспомнить, что эти существане воют, они лишь попискивают. И Хуч при мне начал яростно скрести пол всараюшке, он почувствовал человека… Ну и дура же я!

– Алексей убил столько людей, – протянулАркадий, – почему он сохранил жизнь Кисе?

– Думаю, дни старичка-изобретателя были сочтены, –вздохнул Николай. – Дело в том, что Леша решил, будто Киса, перестраиваясараюшку и избу, мог найти баксы, – вот и сохранил временно жизнь дедушке,пытался выжать из него сведения о конструкции дома.

– Но зачем Леша прикинулся Кисой? – не успокаиваласьМаня. – Отчего нас пустил? Жил бы себе под видом дачника дальше!

– Об этом и говорить не интересно, – неожиданно сказалдо сих пор молчавший Дегтярев, – просто захотелось ему.

Но мне такая реакция полковника показалась более чемстранной, поэтому я решительно сказала:

– Нет уж, Николай, выкладывайте все до конца!

Тот замялся, потом вытащил носовой платок, развернул его, затемснова сложил, встряхнул…

Неожиданно Александр Михайлович встал и попыталсяпрошмыгнуть к двери. Я подождала, пока его стокилограммовая тушка на цыпочкахдоберется до порога, и спросила:

– Эй, ты куда собрался?

Полковник вздрогнул, обернулся, покраснел и пробормотал:

– Совсем забыл таблетки от давления принять!

С этими словами он со скоростью ящерицы юркнул в коридор.Мне не понравилось столь поспешное бегство Дегтярева. Впрочем, Аркадий тожезаподозрил неладное, потому что он спросил у Николая:

– Полагаю, мы сейчас услышим нечто не совсем приятное?

– Ну что вы, – замел хвостом Николай, – ерунда. Вытолько выслушайте меня внимательно, тогда разберетесь в ситуации. Помните,Алексей нашел у Гортензии три тысячи долларов?

– Да, – хором ответили мы.

– После смерти Марфы, которая регулярно подбрасывала подругеденьги, Гортензия стала нуждаться, – начал Николай. – Это была непервая волна ее нищеты. Одно время они с Марфой обе сидели без средств, нопотом Якунина продала дом в Вербилках, и подруги вновь подняли головы. Однакопосле кончины вдовы Леонардо Гортензии стало совсем плохо. Она практическиначала голодать, иногда она плакала, вспоминала Михаила и от этого рыдала ещесильней. Из дома было продано все, кроме больших старинных напольных часов,любимой игрушки Михаила. Иногда, заводя их, муж говорил Гортензии:

– Поднимаю наше благополучие.

Она не понимала смысла этой фразы и один разпоинтересовалась:

– Ты о чем?

Супруг осекся.

– Да так, болтаю по-стариковски, но мы никогда не продадимэти часы, ни за что… или… оставим себе на память гири.

– Зачем? – рассердилась та.

– Просто так, – улыбнулся Михаил.

Помня о том, что часы были любимой вещью покойного супруга,Гортензия, отдав в скупку свои драгоценности, старинный сервиз, статуэтки ипару картин, не трогала «ходики». Но потом настал и их черед. Визит антиквара,которому предстояло оценить последнюю дорогую вещь в доме, был намечен наполдень. Накануне Гортензия никак не могла заснуть, вертелась в кровати, потомвыпила валокордина и забылась, но ненадолго. Потому что в спальню вошел Михаил,как всегда, с ласковой улыбкой на губах. Он подошел к кровати жены, сел наматрац и сказал:

– Говорил же тебе: никогда не продадим эти часы, ни за что.Хорошо, что я успел прийти. Прости, я ведь умер внезапно, не успев сказатьтебе: «Гортензия, развинти гири».

Старуха вскочила в холодном поту и поняла, что ей приснилсясон. Тут уместно вспомнить, что Гортензия была научным работником, атеисткой,не верящей ни в какую мистику типа свиданий с покойниками. Но какая-то силатолкнула ее к часам и заставила развинтить тяжелые гири. Внутри оказалисьденьги. Гортензия чуть не умерла, пересчитывая доллары. Каким образом ониоказались в гирях, она не знала. Потом она начала сомневаться: настоящие лиденьги?

Поколебавшись немного, старушка взяла одну купюру,спустилась на первый этаж своего дома, в обменник, и стала обладательницейсуммы, превышавшей ее пенсию. Не чуя ног от радости, Гортензия вернулась вквартиру. С тех пор она стала тратить запас: менять два раза в месяц,пятнадцатого и тридцатого, по сто долларов.

Николай закашлялся, а мы терпеливо ждали, чем всезакончится.

– Когда первые сданные Гортензией доллары оказались вбанке, – спокойно продолжал Николай, – там сразу поняли: купюры фальшивые.Сделаны они были великолепно, просто придраться не к чему, и девочка изобменного пункта ничего не заподозрила. Но опытный сотрудник разобрался, что кчему, правда, не сразу. Его сначала насторожило, что доллары выпущены давно.Подделка оказалась просто великолепной, но ее наличие никого не удивило. ПоРоссии гуляет большое количество «левой» валюты.

Первую купюру уничтожили, инцидент посчитали малозначащим.Но пятнадцатого числа вновь появилась такая же ассигнация, затем тридцатого,потом опять пятнадцатого. И тут к делу привлекли милицию.

Естественно, сразу вычислили обменник, из которого сзавидной регулярностью в банк прибывали фальшивки, а вскоре стало понятно, чтоих сдает Гортензия Клара́. Следователь, занимавшийся этим делом, вначалебыл удивлен. Случается, что фальшивомонетчики нанимают для сбыта купюрстариков. Вручают божьему одуванчику энную сумму, и пенсионер катается погороду, сдавая в разные обменники по чуть-чуть. Но никто из тех, кто посвятилсебя выпуску «паленых» купюр, не станет печатать деньги, датируемыесемидесятыми годами. Зачем лишний раз привлекать к себе внимание? Следовательполомал голову и полез в архивы. Через некоторое время он узнал, что МихаилКлара́ допрашивался в качестве свидетеля по делу Владимира Трошева, закрытомув связи со смертью основного подозреваемого. Владимир был пойман в моментобмена крупной суммы фальшивок. Следователю многое стало ясно. В то времяМихаил Клара́ ухитрился выскочить сухим из воды, объяснив, что был простодругом художника, а не подельником. Михаил был уважаемым человеком, докторомнаук и профессором, ему поверили и отпустили.