Возвращение Одиссея. Будни тайной войны - Александр Надеждин

– Конечно. Канада, между прочим, по иностранным инвестициям занимает первое место в мире.

– Н-да?

– Среди развитых стран.

– И... куда ж там... можно вложиться?

– Да куда угодно, господи. Куда угодно. В... сельское хозяйство, например.

– Нет, в сельское хозяйство лучше...

– Нет, так нет. Можно в целлюлозно-бумажную. Или в нефтедобычу. Сейчас вообще суперактуально. Такие прибыли.

– А в Канаде... есть нефть?

– А как же. В Северных территориях. Там такие запасы разведаны, закачаешься.

– Ну... только разведаны.

– Так это ж и хорошо, дурачок. Пока никого нет. Из конкурентов. Вам и карты в руки.

– Кому нам?

– Новым инвесторам. Бизнесменам.

– Ты... издеваешься надо мной?

– Да почему? Пойми, Майки, сейчас все находится только в твоих руках. Как кто-то хорошо заметил, человек сам кует ключи от дверей своего счастья. А, как? Неплохо сказано?

– Неплохо.... Н-да.

– Что?

– Ладно, как говорится, поживем – увидим. Насколько они... готовы раскошелиться.

– Ну ты уж сам-то тоже не продешеви. Это ж тот же бизнес. Их спрос, твое предложение.

– Постараюсь... Кстати... Кстати, кстати, кстати... Такой вот... еще вопрос.

– Я слушаю... Ну говори, говори, не стесняйся.

– Тут... такое дело... У меня... в скором времени... как нетрудно догадаться... будет... весьма ограниченный выезд. И... Джефф мне сказал, что... он в принципе мог бы... организовывать нам... не часто, конечно, изредка... встречи... Там, в России. Так вот... я хотел бы спросить... как ты относишься... к такой перспективе. Слов нет, это, конечно, предприятие довольно рискованное. В первую очередь, для тебя.

– Господи, и ты еще спрашиваешь. Да я готова сорваться к тебе в любой момент. При первом же удобном случае. Готова разделить с тобой все трудности... все опасности.

– Правда?

– Конечно.

– И... тебя это не страшит?

– Наоборот. Меня это так заводит. Такой адреналин. Я приеду в Москву как новая Мата Хари... в образе экзотической восточной танцовщицы. Что ты так смотришь? Серьезно. Я умею. Меня на Бали учили всем этим индуистским пляскам. Я буду выступать в каком-нибудь богатом ночном клубе. В таинственном полумраке... под звуки гамелана[67], под аромат тропических пряностей и фимиама. А ты будешь сидеть в зале, с сигарой, и лениво хлопать. Как... здорово?

– Знаешь что... будет лучше все-таки... если ты приедешь обычной туристкой.

– Хорошо, как скажешь.

– А все эти индуистские... па-де-де ты будешь танцевать только для меня. Когда мы останемся... наедине. Идет?

– Как будет угодно... моему господину. – Эти слова новоявленная баядера произнесла, сложив в молитвенном жесте ладони и с покорным видом склонив голову перед своим собеседником. Правда, уже через секунду она бросила на собеседника исподлобья совсем уже не покорный, а, наоборот, весьма выразительный, игривый взгляд, в то время как рука ее осторожно легла на его мускулистое бедро с его внутренней стороны. – А... как мой господин думает... расплачиваться со своей танцовщицей?

– А... как ей самой... этого хочется?

– Так... как он это сделал сегодня ночью. – Рука медленно, но очень целеустремленно заскользила по бедру все выше и выше. – Лучшего способа я пока не знаю. – Рука, наконец, достигла конечного объекта своих устремлений. – Что... что такое... не могу поверить... полная некредитоспособность?

– Ни в коем случае. Даже не частичная. Так... временная стагнация. Пополнение золото-валютных резервов. В этой ситуации, конечно... не помешало бы...

– Не помешало бы... что?

– Легкое стимулирование... экономического роста.

– Какая же я недогадливая, – сокрушенно покачались из стороны в сторону чуть взлохмаченные медные пряди и тут же, медленно наклонившись вниз и вперед, накрыли собой то место, которое только что подвергла предварительному исследованию рука их владелицы.

На какое-то время в просторном помещении номера воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым, учащенным мужским дыханием, ставшим следствием определенного рода действий, о которых, помимо этого дыхания, свидетельствовали также еще и другие, более редкие, но не менее характерные звуки.

Наконец, баядера с шумным вздохом откинулась назад, на подушку, разметав в сторону свои холеные загорелые руки и, прищурившись, посмотрела на своего продолжающего сидеть в прежней позе оппонента, вернее даже, не на него самого, а в первую очередь на являющийся его неотъемлемой частью предмет своего недавнего воздействия, и, с чувством глубокого удовлетворения, констатировала:

– Ну вот, экономический рост налицо.

– Что и требовалось доказать, – разведя руками, подтвердил оппонент.

– И-и... что же дальше?

– А дальше... – Михаил Альбертович подался вперед и пластунским движением перевел свое тело в горизонтальное положение, вплотную приблизив лицо к личику в упор смотрящего на него автора предыдущего вопроса, и, положив левую руку на одну из аппетитных полусферических возвышенностей, принадлежащих той же персоне, закончил фразу: – Всё как положено. Приток капитала. Его вложение... в производство... Запуск всех производственных мощностей... Активизация имеющихся ресурсов... Разнообразие форм и методов... Углубление... процесса... Ну и... его естественное завершение – выпуск конечной продукции.

– М-м, как волнующе все это звучит. Впервые в жизни меня не тошнит от экономических теорий. Пожалуй... можно было бы уже перейти и... к практике.

– Можно... но вот только...

– Что... только?

– Насколько мне известно... кое-кто не очень любит... утренние... производственные смены.

– Ну, почему же. Все зависит от... инвестора. От его изобретательности... От объемов и масштабов вложений.

– А я... как инвестор... вызываю доверие?

– Настоящий инвестор не задает подобных вопросов.

– Он действует. Намек понял. Ну что ж... в таком случае разрешите приступить к производственному циклу.

День девятнадцатого декабря с самого начала как-то не заладился. Выезд из ворот посольства вместо намеченных ранее девяти часов утра, в силу каких-то мелких задержек, состоялся только в девять пятнадцать. На улицах Парижа с каждым новым днем уже все явственней и явственней начинала ощущаться какая-то нервозно-веселая, оживленная предрождественская суматоха. В этой ли связи или по какой другой причине, но машин на улицах тоже явно прибавилось. Не успел еще передавшийся по наследству от старого к новому парижскому резиденту, закаленный в боях черный «Мерседес»-трехлеток, модели «С 240», достичь бульвара маршала Бессьера, от которого до поворота на Руасси, по прямой, оставалось чуть больше восьми километров, как экипаж машины был приятно удивлен внезапным радостным известием. Настроенное на волну новостей авторадио бесстрастным монотонным голосом диктора оповестило всех своих слушателей о том, что благонамеренные жители вышеупомянутого столичного предместья, в пределах административной территории которого располагаются все три терминала самого крупного в стране аэропорта имени Шарля де Голля, буквально только что дружным отрядом, в общем количестве до двух тысяч человек, перекрыли все автомобильные подъездные пути к аэропорту, выражая таким образом свой искренний протест против обнародованных планов правительства начать строительство новых взлетно-посадочных объектов все в той же северной зоне парижских пригородов.