Парижский вариант - Роберт Ладлэм

— Ваша точка зрения представляется мне многообещающей, — признал Лапорт. — Бывали минуты, когда я опасался, что мы, европейцы, утеряли волю к власти, питавшую силами наше завоевание мира. Мы не должны забывать, что нами созданы не только Соединенные Штаты, но и все прочие государства Западного полушария, ныне попавшие в прискорбную кабалу к американцам. — Вздохнув, он покачал головой. — Бывают минуты, господа, когда мне мнится, что и нам уготовано место под американской пятой. Мы станем вассальными государствами, как нынешняя Британия. Чья очередь следующая? Всех нас?

Его слушали очень внимательно. Помимо итальянского и австрийского комиссаров, присутствовали представители Бельгии и Дании в Совете Европы, а также и те командующие НАТО, что уже собирались пару дней назад на борту «Шарля де Голля», — испанский генерал Валентин Гонсалес, с опасливым взглядом и фуражкой набекрень, итальянец Руджеро Инзаги, с его стальным взглядом и резкими манерами, и грубовато-задумчивый немец Отто Биттрих. Британский генерал Арнольд Мур, чья безвременная гибель потрясла всех, само собой, отсутствовал. Военные обычно находят само понятие «несчастного случая» оскорбительным: если уж солдату не выпало счастье пасть на поле брани, то умирать ему пристало в своей постели, под грузом орденов и воспоминаний.

Когда генерал Лапорт завершил свою речь, зал взорвался как возражениями, так и возгласами согласия.

Молчал только генерал Биттрих. Устроившись чуть в стороне, он пристально разглядывал французского генерала. Румяное лицо его под копной почти седых волос было так сосредоточенно, словно он под микроскопом изучал готовый к исследованию вирус.

Но Лапорт не заметил этого. Все его внимание было обращено на слушателей. Он пытался передать им свое видение — Соединенные Штаты Европы, или, как предпочитали называть будущее образование функционеры ЕС, Единую Европу.

— Мы можем спорить вечно, — повторял он, — но в конечном итоге мы все поймем, что Европа, от Северного моря до Средиземного, от Атлантики до — да! — Уральских гор и дальше, должна взять будущее в свои руки. Мы обязаны иметь независимую объединенную армию. Мы — Единая Европа, и мы должны быть едины!

Громовой клич потряс своды зала, но не сердца тех осторожных реалистов, что собрались под ними.

Комиссар Чичьоне вздернул подбородок, словно воротничок рубашки был ему тесен.

— Через несколько лет вы получите мой голос, генерал Лапорт. Но не сейчас. В данный момент ЕС не обладает ни средствами, ни желанием совершить столь эпохальный шаг. Кроме того, вы забываете об опасностях. Учитывая грозящую нам политическую нестабильность... балканское болото, продолжающиеся атаки террористов, неустойчивое положение на Ближнем Востоке, проблемы всяческих «-станов»... мы не можем так рисковать.

По залу пробежал согласный шепоток, хотя было ясно, что кое-кто из членов Совета Европы и все без исключения генералы расстаются с идеей единой европейской армии не без сожаления.

Бледные глазки Лапорта полыхнули огнем.

— А я утверждаю, что мы не можем позволить себе нерисковать! Мы обязаны занять подобающее место — в военной области, в экономике и политике! И время для этого пришло! Скоро вам придется проголосовать. Это величайшая ответственность, шанс улучшить нашу жизнь. И я верю, что, когда наступит момент истины и вам придется отдать свои голоса, вы поддержите меня. Вы увидите судьбу Европы — не такой, какой была она последние шестьдесят лет, но такой, какой может, нет — должнабыть.

Чичьоне оглянулся, по очереди встречаясь взглядами со своими коллегами, пока наконец не покачал головой.

— Думаю, я могу от лица всех нас заявить, что покуда нет таких доводов, которые смогли бы убедить нас, генерал. Мне очень жаль, но континент еще попросту не готов к подобным переменам.

Все разом обернулись к генералу Биттриху. Тот так и продолжал вглядываться в лицо своего французского коллеги.

— Что касается недавней хакерской атаки на спутниковую сеть США, которая так озаботила генерала Лапорта и господ комиссаров, — промолвил немец, — то я полагаю, что американцы вполне способны как справиться с атакой, так и расправитьсяс теми, кто стоит за ней.

По залу снова прокатился шепоток согласия. Генерал Лапорт только улыбнулся.

— Возможно, генерал Биттрих, — вполголоса отозвался он. — Вполне возможно.

Серые глаза пруссака внезапно блеснули стальными клинками. Собравшиеся потихоньку двинулись к выходу из зала в роскошную столовую, но генерал не сдвинулся с места.

Только оставшись с Лапортом наедине, он позволил себе подойти к французу:

— Я был потрясен гибелью генерала Мура.

Лапорт скорбно покивал. Его немигающие глазки так и впились в немца.

— Я чувствую себя виноватым, — сознался он. — Такая нелепая смерть. Если бы я не пригласил его на борт «Де Голля»... — Француз выразительно пожал плечами.

— А, в этом смысле? Ja.Вы не помните, что генерал Мур сказал в самом конце встречи? Мне что-то мерещится... он спрашивал, не известно ли вам что-то такое, о чем не знаем мы.

— Да, он высказал нечто в этом роде. Но он, как я ему ответил еще тогда, ошибался. — Зубы Лапорта блеснули в улыбке.

— Разумеется. — Биттрих тоже улыбнулся и двинулся прочь, в соседний зал, где под тяжестью изысканных блюд ломились столы. Но по дороге он прошептал одно только слово: — Возможно...

* * *

В окрестностях Шартра, Франция

Домик был современной постройки, но его бревенчатые стены и остроконечная крыша позволяли ему идеально вписаться в величественный ландшафт, раскинувшийся в тени заснеженных Альп. Примостившееся среди благоухающих хвоей сосен шале стояло на крутом склоне, на самом краю окружающих знаменитый картезианский монастырь Ля Гран Шартр полей и лугов. С южной стороны дома открывался прекрасный вид на уходящие в долину склоны, до сих пор испещренные нерастаявшими сугробами и отпечатками оленьих копыт. Здесь, в горах, едва начинала пробиваться из земли молодая трава. С северной стороны вплотную к дому подступал густой сосновый бор.

Для запертой на втором этаже Терезы Шамбор все это было очень важно. Она уже подволокла старинную тяжелую кровать к единственному окну, притулившемуся под самым потолком, и сейчас, злая и несчастная, пыталась взгромоздить на нее пустой комод. В конце концов ей это удалось. Актриса отступила на шаг, оглядела, уперев руки в бока, плоды трудов своих и с отвращением помотала головой. Даже если она встанет на комод, дотянуться до оконной рамы у нее все равно не хватит росту. Она как раз тащила к кровати огромное, троноподобное кресло, когда за ее спиной щелкнул замок.

Эмиль Шамбор застыл на миг с подносом в руках, ошеломленно глядя, как его дочь пытается поднять кресло на комод. Но прежде чем Тереза сообразила спрыгнуть, он поставил обед на столик и запер за собою дверь.

— Ничего не выйдет, Тереза. — Он покачал головой. — Дом стоит на склоне, и окно твоей комнаты выходит на обрыв. Даже если ты сумеешь до него долезть, прыжок с высоты трех этажей тебя убьет. Да и в любом случае окно заперто.