Все, кого мы убили. Книга 2 - Олег Алифанов

– Появление гигантов, то есть мифических героев – замысел бесплотных небесных сил, которые таким способом порождали материальных существ, способных сражаться с демонами, обладавшими физическими телами или захватившими их. Примечательно, что Библия упоминает исполинов и как «иже от века человецы именитии» так и – тиранов и нечестивцев. Впрочем, тут следует оговориться, что именитыми, то есть славными, они оставались в первых поколениях, пока боролись с равными себе врагами, после же превратились в тиранов для людей, которых нещадно порабощали. То же видим мы и в греческих мифах о Геракле или Персее… Сам Персей ещё вполне силен и славен, избавляя мир от демонических тварей, сын его царь Алкей уже не так яростно борется с нечистью, а правит жителями Тиринфа как вполне миролюбивый тиран, но внук Амфитрион уже без устали истребляет людей в многочисленных войнах. Атланты были как раз потомками героев-победителей, впрочем, от своего потопа и они не спаслись, а вернее, уцелели лишь немногие, давшие, например, род великанов – сынов Енаковых, земли которых в Книге Числ описаны как пожирающие людей. Мы говорили о горах трупов на месте Мензалейского озера, и вы позволили себе отрывки из египетских книг, я же вспомню Второзаконие, где Моисей говорит Израилю, что тот идёт на земли народов многочисленных и великорослых, и Господь будет истреблять и изгонять врагов, но не за праведность Израиля, а за нечестие народов сих избавляет Бог землю от них. Так откуда же взялись те народы? Атланты до своего падения поначалу существовали как могучая и творческая раса, но по уменьшению в поколениях божественного в них превратились в угнетателей всего мира: они завоевали уже все земли, и оставались им лишь Греция и Египет, когда из-за гнева богов лишились они своей Атлантиды. Осколки их расселились по свету, и проследить их легко по двум признакам: гигантскому росту племён и владением знания о выплавке железа. Филистимляне, что означает – вторгшиеся, основали Газу, куда и лежит отсюда путь мой – есть пример тому ярчайший, ибо железное делание было у них в ходу едва ли не раньше всех, а о великане Голиафе, побеждённом пращой Давида, известно нам из Писания. Этим знанием владели понтийские халибы, само имя которых означает железо, по описанию Аристотеля и Аполлония – скифский народ. И слышал я, будто князь Прозоровский в тех краях отыскал скелеты гигантов…

Он остановился на полуслове, и тогда мне ничего не оставалось, как стереть маску благожелательности:

– Авраам Сергеевич, что же привело вас – ко мне?

Норов растерялся такому обороту:

– Вы изволили уж спрашивать.

– Вы отговорились чумой, но повод сей хорош для ваших будущих читателей. Что же привело вас ко мне, а не к князю Прозоровскому?

– Письмо, – сознался он. – Пакет я должен был передать вам ещё в начале своего пути. И любопытство. Древние арабские рукописи у Факра, нашего агента.

При сих словах он протянул мне жёлтый куверт, извлечённый из правого кармана. Бегло взглянув на него, я швырнул его в огонь, и пламя, завивавшее бумагу с сухим хрустом, явило озадаченное лицо его.

Орлов заблуждается или тоже не открывает мне правды? Тит Ливий, Диодор – это не пароль вовсе, они и в самом деле ищут пропавшие главы об изначальном времени народов. Что знаем мы о временах Египта, Рима и Греции? Теперь вот арабские манускрипты Факра – даром, что ли, Норов ссылается на Массуди и Якута. Почему и куда исчезли те летописи, с которых начинается история мира? А то, что они существовали, известно по чудом сохранившимся обрывкам.

– Вы опоздали, – сказал я, потому только, что он ожидал ответа. Послан он за «Учебником Гиганта» Ибн Али Тахира Тайфура, или за рукописью, озаглавленной «Уничтожение Розы»? Раньше, но не сегодня – это было бы важно. Но уже давно я следовал правилу искать главного, пренебрегая сколь возможно частным.

– С письмом или с рукописями? – огорчился он, но вот искренно ли.

– С тем и другим. Первое не нужно мне, ибо вскоре отбываю я на родину. Второе же, напротив, нужно мне самому, и я изъял всё ценное, когда с полгода тому проводил часть вечеров в саду, принадлежащем этой школе и устроенном на противоположном берегу, под навесом роскошных пальм, а остальную половину вечеров дома, в обществе некоторых офицеров школы, рассматривая великолепное описание Египта Французской комиссии, находившееся в библиотеке Факра. Единственный наследник, сын банкира Факра, находится в самом болезненном состоянии. Опекуны доселе разоряли последнее его достояние. Ныне Миллиони, греческий консул, родственник его, успел несколько остановить грабительство. Я приобрёл всё самое ценное, и надеюсь в кратчайшее время доставить это в Петербург. А где вы получили письмо?

Он не спешил с ответом, шевеля угли тонкой кочергой. Быстро смеркалось, гаснущие искры костра стремились соединиться в небе с разгорающимися звёздами юга.

– В Триесте. – Он помолчал и закончил: – Простите, я боялся опоздать с ним.

– Нет, не боялись, иначе передали бы с кем-то из встреченных европейцев. Тут все так делают. Но вам велели вручить его лично в руки. И не при всяком случае, а лишь выведав у меня нечто. Смею предположить, что в левом кармане у вас хранится другой экземпляр. Вы, конечно, не знаете, чем они отличаются, но вам поручили дать мне один из них в зависимости от обстоятельств. – Невольно левая рука его совершила движение, с которым ему удалось совладать.

– Тут вы правы, – вздохнул он после внутренней борьбы. – Но как вы…

– Это нетрудно, иначе вы избавились бы от него ещё вчера… Впрочем, вас могли ограбить бедуины… да и вообще вы имели все права не встретить меня… Прохор мой не болтлив.

– Зачем вы сожгли его? В письме вас могло ждать важное известие.

Я рассмеялся, и сделал смех натужным и долгим настолько, чтобы это не укрылось от него и доставило ему заметное неудобство.

– Не просто сжёг, но на ваших глазах! Если оно могло ждать полгода, то подождёт и моего возвращения.

Он не понимал меня вполне, конечно, но объяснялось всё просто. Если в бумагах сообщалось о награде, то плод сей мог я вкусить лишь вернувшись домой. Если же там предлагалось исполнить новое задание, то, способное задержать меня надолго, оно противоречило моим планам. Даже обещание щедрого вознаграждения оказалось бы лишь ненужным искушением, ибо предметом торга я предполагал теперь сделать куда более важную находку. Норов не знал не только того, что Прохор ещё прошлой ночью обшарил его одежду и часть багажа, но и что я уже отыскал скелеты исполинских существ. Оставалось малое – невредимыми извлечь их из земли и погрузить в ящики. Расчисткой костей как раз в эти минуты занимались трое особенно равнодушных работников. Никакие легенды не пугали их. Они чтили Коран, а там упоминаются и гиганты.

– Мне остаётся надеяться лишь на то, что вы вернётесь раньше меня, и мне не придётся лгать, – обескураженный, произнёс он. – Я пробуду в Палестине около полугода.

– Кого вы опасаетесь, Авраам Сергеевич?

– Как же это понимать? – вопросил он, вздрогнув. Чутьё не подвело меня. Минута, чтобы ошеломить его, оказалось удачной.