Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни - Феофан Затворник

и самым делом может так совершиться. На свете не один Иов оставляется как перст, — ничего нет и на гноище. Страшно ведь это, а у Господа — это золотая лествица на небо.

49. О состоянии охлаждения. О себяжалении и самоугодии. Вражия логика

«У меня дело идет дурно. Душа не на месте, мысли блуждают, читать духовное охоты нет, правило исправляется вяло и лениво, и ко всему стала я равнодушна. Будто что-то ушло из души».

Есть о чем пожалеть, однако ж не падайте духом. Состояние ваше есть состояние охлаждения, как говорят святые отцы. Оно бывает и наказательное, и научительное. Как наказание, бывает оно за какой-либо грех: словом, делом, мыслию, чувством. Как научение, бывает оно по намерению Божию научить подвизающегося духовной опытности. — Как у вас? Смиреннее будет думать, что это с вами за что-либо грешное, как вы и думаете, хотя неясно сознаете за что. Кайтесь и молите милостивого Господа возвратить вам Его отеческие объятия. А между тем вникните получше, что было у вас пред этим, не увидите ли определенной причины, за которую терпите такую тяготу. Увидевши же, положите не ходить более той дорогой, которая привела вас к такому состоянию. Такое решение ускорит и помилование с возвращением потерянного.

Состояние это означает, что благодать Божия отступила, — не бросила, а отступила, и стоит вне. То была внутри, а теперь вне; и вы остались, как раздетая на холоде, как комната, из которой в отворенные окна вышло все тепло. — Как воротить? Так именно, как вы делаете, — молитвой, сокрушением, прибавлением лишений плоти в пище и сне; прибавьте, если можете, побольше помощи нуждающимся. Трудитесь и потейте. Смилуется Господь и снова пошлет вам благодать Свою. Но времени, когда это будет, назначать нельзя. Возвращение благодати не от нас, а от самой благодати; когда благоволит, тогда и придет, ничем не ограничиваясь, по свободному изволению своему. Однако ж не опускайте рук, а все вопите и вопите, моля о возвращении:

«Когда же приидеши ко мне?» — не определяя даже в уме, что вот-вот воротится, а предавая себя всецело в руки Божии, да будет и сие дорогое и столь желанное по воле Божией, и в преданности в волю Божию соглашаясь терпеть, сколько Ему угодно будет. Утешения духовные, благодатные, приходят и отходят, как Господу угодно.

Вы говорили: «Люблю Господа». Не дивно, когда Он исполнял вас радостями о Духе Святом. Извольте теперь любить, когда Он оставил вас одну, пустой и голой от покрова Своего. Это будет совершенно бескорыстная любовь, более ценная, чем прежняя.

Вот и уразумевайте теперь, что есть человек, оставленный самому себе, — и смиряйтесь паче и паче. Вы не раз твердили: «У меня разум, у меня разум». Вот извольте теперь изворотиться с своим разумом. Когда остались вы одни, враг подслушал и начал, как пишете, свои предлагать советы о лучшем устроении жизни, внушая то себя пожалеть, то даже в мир воротиться. В мир воротиться теперь уж мудрено: отрезанный ломоть. Себя пожалеть благовиднее, но не меньше опасно. Кто из монахинь, или монахов, или вообще из подвизающихся последует сему совету, из того выйдет мирянин или мирянка под монашеской одеждой или язычник под христианским именем. Себяпожаление идет заодно с самоугодием и вообще с самолюбием и есть корень всех послаблений, опущений, равнодушия и беспечности. Слыхали вы фразу: «живущий в нас грех»? Вот он-то и есть саможаление со свитой его. Если будете поблажать ему хоть иногда, то это всегда будет, как параличом, разбивать всякое предшествовавшими трудами стяжанное добро. И из вас существенно ничего не выйдет, кроме одной показной, наружной особы. Вот сюда и желательно врагу вас направить, под благовидностью саможаления. Смотрите, он уже и дорожку туда вам углаждает.

Пишете: «На правиле утомление объяло, — и тягота такая! Я бросила и села отдохнуть. Тотчас пришла мысль, что если меньше трудить себя, или побольше жалеть себя, то меньше и искушений будет». — Замечаете, чья эта логика-то? — Вражья. Это он вас по голове гладит: «Умница! И всегда так делай, и я не стану тебя искушать». Но на что же вам другое искушение? Вы уже впали в него, и если послушаете врага — во всем послабить себе, то постоянно будете в искушении, будете творить волю врага, а не Божию. Тогда точно враг отступит до времени и наместницей своей оставит саможаление. Когда же укоренится саможаление и будет портить все ваши дела, тогда он с новой злохитростью подступит, нельзя ли как-нибудь сманить вас и на какие-либо грешки, не бросающиеся в глаза. Сообразив все сие, извольте встрепенуться, — и с лютостью начинайте трудить себя. Тереть себя надо подвигами: трение теплоту развивает.

«Больше ем, больше сплю». — Это, верно, в тех видах, чтоб меньше было искушений?! Логика врага успешно в вас действует. Если это по совершенному изнеможению тела или нездоровью какому делается, то ничего; а если из послабления, то это отзовется худо на вашем внутреннем строе. И совсем расслабнете и предадитесь полному нерадению. Устрашите себя сим и понудьтесь к преутруждению себя лишениями, чтоб шествовать тесным и прискорбным путем, который есть один настоящий путь.

50. О вражиих кознях. Проделки врага ничтожны пред вниманием и молитвой. О сердечной молитве. О сне. О решении вопросов по святоотеческим книгам. О страхованиях от врага

Когда вы слушали врага, по его внушениям — бросить правило из-за уборки комнаты, побольше поесть и поспать и прочее, тогда он вас по головке гладил: «Умница! Всегда так делай», — что отзывалось приятной льготой и некоторым молодечеством, достойным похвалы. Он думал, что промолчите, — и хвалил. А когда вы рассказали о его проделках, это ему не понравилось, и он стал вас теребить и бранить: «Зачем то написала, зачем это сказала», — и подобное. Вы же, не разобравши, откуда сей ветер, начали жалеть и смущаться.

Все это вражье дело. Вы ничего также не написали, чем бы можно было смущаться. Все написанное, — обычное и почти повсюдное дело. А что написали, об этом и подавно нечего жалеть. Если положили все, бывающее в вас и с вами, сказывать, то как же было не сказать о таких высоких планах — есть и пить и Богу не молиться, — а все-таки чаять спасение получить и жизнь вечную наследовать? Хорошо, по крайней мере, то, что вы, хоть сквозь зубы, начинаете говорить про врага, и иное ему