Большая книга ужасов – 86 - Мария Некрасова

– Закажи-ка себе замену. Не вовремя, конечно, но нельзя так ерундить.

– Нельзя так лысеть! Запишитесь на выращивание волос уже сегодня и получите расчёску в подарок… Доставку сюда?

– Да, а то ещё с доски меня уронишь на пути домой.

– Готово. Дрон-курьер будет через час.

– Засеки время. Хотя раньше мы вряд ли освободимся.

В комнате остался недослушанный диктофон, поэтому в кухне я только немного пошарил по шкафчикам. Открыл ящик с ножами-вилками – кто ж не любит интересные ножи, а здесь только они и были. То есть нет, они когда-то были ножами. Добрый десяток ручек с обломанными плоскими лезвиями, под корень обломанными и ещё обмотанными изолентой.

– Людмила, что это?

– Что-что, без меня никуда? Нож столовый самодельный, примерно конца двадцатого века. Ручка – дуб, лезвие – нержавеющая сталь, изолента. Нуждается в ремонте.

– Да уж…

Я хотел присвоить один из изуродованных ножей, очень уж странно они выглядели. Кому-то же понадобилось такое делать… Хотя если тот старикан был психом, то и не такое, наверное, можно найти. Ну его, послушаем ещё диктофон.

– Есть ещё записи в диктофоне?

– Продолжаю вытрясать душу.

По полу тут же застучали маленькие шаги – как будто ребёнок, только начавший ходить, торопится сразу бегать. Я прекрасно понимал, что звук исходит от Людмилы, но всё равно было неуютно слышать его в этом доме.

– Убери! – Я отшвырнул диктофон обратно в ящик, хотя надо было сразу утилизировать. Для чего я тут пытаюсь восстановить мотивацию психопата, который записывал на диктофон крик барсука и детские шаги? Вот не хочу даже думать, зачем ему это! Может, безграмотный дед просто играл с диктофоном, а я на полном серьёзе раздумываю зачем?

Мать говорила, он пугал её по ночам, сваливая это на каких-то мнимых «жильцов». Я не расспрашивал, что конкретно он делал, но может, как раз и включал эти самые крики барсука.

Но стоп: он же верил во всякую нечисть! Так верил, что убил кучу народу из-за того, что в них якобы что-то вселилось. Это из мифологии: душа какого-нибудь психопата вроде нашего вселяется в тебя и заставляет убивать. Он кучу народу убил, думая, что эта штука в них, а сам… А сам был психом. И ещё всё забывал. Удобно: если ты, к примеру, ночью включаешь девчонкам крики барсука, а утром уже этого не помнишь, то даже сам поверишь в нечисть. Я читал: у психов это не редкость. В голове такая каша, что как тебя зовут забудешь. Даже тому, кто живёт в выдуманной реальности, приходится иногда эту реальность подправлять в свою пользу…

– Солнечная батарея заряжена на пятнадцать процентов. Вытрясать душу нелегко.

– Отстал, отстал. Поковыряюсь в бумагах.

Бумаги лежали в том же ящике, что и диктофон. В основном всякая ерунда: счета, чертежи мебели, какие-то вырезки из газет-журналов.

Вырезки валялись в хаотичном порядке среди счетов. Местами были даже не вырезки, а «вырвывки» – явно вырванные по краям: как будто за ножницами руку протянуть было лень, а сохранить заметку хотелось. На первые несколько я даже не взглянул: заголовки были мелкие, а шрифт ещё меньше – как это вообще можно было читать? А потом взгляд зацепился за слово «пропали».

«Мужчина и двое детей пропали в тайге. Ведутся поиски». Газета была очень древняя, пожелтевшая, на тонюсенькой истёртой бумаге. Кто-то ручкой написал на ней дату «27.02.1970» – это же сто лет! Я в очередной раз удивился, каких только сюрпризов не сыщешь в старых домах, вроде уже и привыкнуть пора, но как тут привыкнешь! Некоторые вещи никогда не осознаёшь до конца.

На газете была расплывчатая чёрно-белая фотка: мужик и двое детей. Летняя, судя по тёмному фону листьев на деревьях и короткому девочкиному платью. Я читал о плёночных фотоаппаратах и даже видел снимки, но этот был отвратительный. Лиц практически не различишь, если бы по ней кого-то искали…

«20 февраля водитель Александр Сапрыкин со своими детьми – Еленой 1967 г. р. и Николаем 1959 г. р. – ушёл в лес на охоту и с тех пор не появлялся дома. В посёлке объявлена мобилизация, ведутся поиски».

– Людмила, как фамилия того мужика, в чей дом мы забрались?

– Дом был зарегистрирован на Николая Сапрыкина, 1959 года рождения, ранее на Александра Сапрыкина, 1939 года рождения, прописаны…

– Хватит! Выходит, мальчик нашёлся. Лучше бы дальше сидел в своём лесу.

Дальше была аккуратно вырезанная заметка, даже обведённая по контуру чёрной ручкой с дурацким заголовком «Мальчик, пропавший 10 лет назад, вышел из леса и провозгласил себя шаманом». «Вчера, 10 июля, Николай Сапрыкин, пропавший в тайге 10 лет назад, вернулся в свой старый дом и устроил скандал новым жильцам, на каком основании они тут поселились. Себя он называл не иначе как шаманом и знахарем, обещал вылечить непьющих новых жильцов от алкоголизма и наслать на них порчу. Но поскольку он числится пропавшим без вести, решение его жилищного вопроса может занять некоторое время. О пропавших вместе с ним отце и сестре ничего выяснить не удалось. Впрочем, его речь вообще трудно понять: сказываются 10 лет, проведённые в лесу».

Фотка была такая же паршивая, но хотя бы крупная. На меня смотрел стареющий мужик с ранней плешью и безумными вытаращенными глазами. А ведь ему здесь лет двадцать… Я пожалел тех, кого поселили в его доме: так живёшь себе, живёшь – и является в один прекрасный день шаман из леса… «11.06.1980» – дата проставлена той же синей ручкой. Что, она у него одна, что ли, все 10 лет?! Высохла бы…

Дальше была целая стопка мелких вырвывок, размером чуть больше Людмилы. Они были перетянуты чёрной пачкающейся резинкой и напечатаны так мелко, что приходилось напрягать глаза. «Пожар в деревне» (15.06.1980); «Ещё два человека пропали в лесу» (11.08.1980); «Дети пропали из дома». Последняя датировалась аж 90-м годом: похоже, тот, кто собирал, не очень-то парился хронологией. «Две недели назад, 6 сентября, продавщица из ларька Ирина Верховцева вернулась домой с суточного дежурства и не обнаружила детей. Её муж работает вахтовым методом, и эти сутки его тоже не было дома. Возможно, мы имеем дело с торговой мафией и переделкой территории, но похитители до сих пор не объявлялись и не выдвигали никаких условий».

Что эта заметка делала в числе прочих, я понял не сразу. Если чокнутый старик собирал всю свою биографию в газетных вырезках, то при чём здесь дети продавщицы. Или при чём?

– Людмила, пробей продолжение.

– Назовите издание.

– А чёрт его знает, вырезка же! Год девяностый… По фамилии пробей и по месту. Верховцева, ну?

– Чемпионка области по метанию ядра Елена Верховцева.

– Дальше!

– Это всё.

Я отложил эту заметочку, маленькую как ладонь, достал огромную, аккуратно вырезанную, обведённую на это раз фломастером: «Самопровозглашённый шаман устраивает сеансы массовой терапии. Билеты раскуплены на неделю вперёд. Почему мы верим шарлатанам?» Крупная цветная фотка уже гораздо лучшего качества, чем те, что я видел. Зернистая газетная бумага создавала на лице рябь и как-то увеличивала маленькие глаза. Всё тот же старый мальчик, отрастивший жиденькую бородку, сидел во дворе за столом на фоне дерева и сурово смотрел вдаль. «Николай Сапрыкин 1959 г. р. считает себя шаманом. Сейчас лечат и не такие запущенные случаи, но беда в том, что шаманом его считают и часть соседей, и даже городские жители. С самого утра в деревню, где живёт Сапрыкин, тянется поток страждущих: кто за приворотом, кто за исцелением, а кто за изгнанием нечистой силы. Денег шаман не берёт, зато берёт продуктами. Это умно в наше нелёгкое время! До каких пор взрослые образованные люди будут верить в домовых и колдунов? Одно можем сказать точно: пока живут на свете дураки, будут и такие вот шарломаны».