Гниль и руины - Джонатан Мэйберри

Бенни хотел бы увидеть вину, или некое осознание в последние секунды его жизни, или признание неправоты всего того, что тот совершил. Это было бы здорово. Стало бы успокоением.

Но он увидел в глазах Чарли только ненависть.

И потом огромный мужчина упал.

Из-за дождя, из-за нескольких последних хлопков выстрелов со стороны лагеря, из-за стонов голодных мертвецов они так и не услышали, как тот приземлился. Бенни встал возле обрыва, но ничего не увидел и не услышал, как будто стоял на краю мира. Он вытянул дубинку в руке и разжал ее, позволив оружию упасть. Он знал, оружие еще понадобится, но это будет уже другое оружие. Дубинка, как и убивавший ею мужчина, были нечисты.

Бенни обернулся к остальным и упал на колени возле Никс и Лайлы. Они обе смотрели сквозь него на границу дороги широко распахнутыми глазами. Бенни положил голову на плечо Никс, и та прижала его к себе. Лайла обвила руки вокруг них двоих. Затем они почувствовали другие руки — двенадцатилетней девочки и остальных детей.

Том Имура сидел верхом на спине Апачи и всматривался в сжимающуюся массу. Услышав одиночный выстрел за спиной, он понесся так быстро, как только мог. Оценил ситуацию и тут же понял, что видит.

Он слышал, как рыдали Лайла, Никс, Бенни и все дети.

Том склонил голову и тоже заплакал.

Сансет Холлоу.

Они брели в тишине, бок о бок, следуя на юго-восток. Оставляя позади километры дорог. Миновали еще одну заправку, на которой Том повстречал еще одного монаха. Но не задержались там. День уже угасал.

Рука Бенни все еще была перемотана. Один из его суставов треснул, и запястье было растянуто, но через две недели после драки в лагере он быстро оправился. Том больше походил на египетскую мумию. Доктор Гуриджале вытащил из его тела сорок один заряд дроби, но остались как минимум десять, которые, оказалось, невозможно достать, не причинив больше вреда, чем пользы. Том сказал им оставить все, как есть.

Раны Лайлы тоже заживали, хотя и медленнее. Когда Чарли ударил ее в живот, то продавил грудную клетку и сломал три ребра. Она осталась с семьей Лу Чонга. У них была свободная комната, и его тетя работала сиделкой. Если Потерянная Девушка и была впечатлена городом и всем, что он предлагал, то не выказывала этого. А ее расставание со своим копьем практически стало причиной локальной войны в доме Чонга.

Бенни очень удивился, увидев, как близко Никс и Лайла сдружились. Девушки могли часами сидеть напротив Бенни и Чонга и, склонившись друг к другу, болтать обо всем на свете. Никс никогда не рассказывала ему, о чем были эти разговоры.

Однажды ночью, возвращаясь от Чонга, Бенни произнес:

— Я стараюсь смотреть на вещи ее глазами. Она, должно быть, не понимает, где ее место в этом мире.

— Ее место рядом с нами, — ответила Никс.

— Даже если мы уйдем? Не будет ли для нее лучше остаться здесь, с семьей Чонга или мэра Кирша?

Никс покачала головой.

— Разве они поймут, через что ей прошлось пройти, Бенни?

— А мы? Никс… мы ведь по-настоящему не знаем ее.

Она пожала плечами и убрала с лица вьющуюся прядь рыжих волос.

— Может быть, и нет. Но мы знаем ее гораздо лучше, чем кто бы то ни было.

Они пошли домой. Теперь Никс спала в комнате Бенни, а он обосновался на кушетке. Та была неудобная, но его это совсем не беспокоило.

Морги приходил проведать их, но был еще слаб и не до конца оправился. Даже с травмой головы он мог видеть, что происходит между его друзьями. Бенни подготовился к злости Морги, но тот тоже изменился после всего случившегося. Так что он просто понимающе кивнул и пошел домой.

Казалось, что это случилось тысячу лет назад. Геймленд все еще оставался там, снаружи, и теперь они знали, где именно. Однако, если Бенни и надеялся, что история Лайлы изменит жителей города или побудит к действию, то был разочарован. Все были потрясены, сопереживали… но сказали, что это слишком далеко отсюда. Что это их не касается. И слишком опасно вторгаться туда. А спустя пару дней они и вовсе перестали говорить об этом.

— Вот так со всем, происходящим за стеной, — жаловался Бенни. — Люди ведут себя так, словно это происходит на другой планете.

— Для них это так, — пояснила Никс. — Моя мама рассказывала о первом Геймленде, и никто ничего не предпринял.

Все останется на своих местах, вот она отвратительная правда.

Но когда он сказал об этом Тому, взгляд брата стал отчужденным, и тот сменил тему разговора. Каждый день, однако, просиживал как минимум час в мастерской, стены которой он увешал картами, отливая пули.

Все трое каждый вечер проводили в разговорах. Не о боях, и не о тех ужасных вещах, которые каждому из них пришлось совершить. Нет. Они разговаривали об авиалайнере. Том тоже его заметил. Он наблюдал, как тот появился с востока и, медленно покрутившись над горами, улетел обратно.

— Как ты думаешь, что там? — спросил Бенни у Никс однажды ночью, когда Том уже пошел спать. — В том месте, откуда прилетел этот самолет?

— Не знаю. Но не мои острова, — сказала она. — Там будет нечто… другое. Не этот город.

— Здесь не так уж и плохо. Особенно сейчас, без Чарли.

Взгляд ее зеленых глаз наполнился унынием.

— Здесь, Бенни, люди принимают тот факт, что Геймленд существует, и ничего не собираются с этим делать. — Она покачала головой. — Этого города недостаточно, Бенни. Не для меня. Больше нет.

Позже, когда Бенни рассказал брату, что Никс хочет отправиться на поиски места, из которого прилетел самолет, он ожидал, что тот будет смеяться над подобной задумкой. Но Том не сделал этого. На следующее утро на кухонном столе лежала груда карт. По одной на каждый штат.

На пятнадцатый день после событий в лагере Том сообщил Бенни, что у него есть еще одна работа по упокоению, которую обязательно нужно выполнить.

— Я хочу, чтобы ты отправился со мной.

Бенни вздохнул.

— Не знаю, смогу ли я.

Том присел за стол рядом с ним.

— Пожалуйста, — попросил он, — последний раз, и я бросаю эту работу. Я… не могу сделать это один.

Бенни долго изучал лицо брата и, наконец, кивнул.

— Хорошо, — согласился он. — Но после я тоже покончу с этим.

Никс присоединилась к ним, но только в первой части путешествия. Она стала более суровой, чем прежде, реже улыбалась, и Бенни понимал ее. Большая часть присущей ей мягкости исчезла, но он надеялся, что со временем все вернется. Но жесткость останется. Она часами записывала сведения о зомби в свой блокнот. И каждый день практиковалась с Бенни на деревянных мечах. Во время тренировок ее красивое лицо становилось неподвижным и мрачным, и он был уверен, что каждый раз взмахивая мечом, она видела не его. Она видела лица мужчин, которые бросили бы ее в яму с мертвецами.