Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. "Русская Троя" - Николай Дубровин

Объем приказа не дозволяет мне внести в него имена многих других генералов, штаб– и обер-офицеров, которым в большей или меньшей степени принадлежит честь содействия в великом подвиге обороны Севастополя; но каждый из них имеет право на признательность Монарха и Отечества.

Между этими сотрудниками я назову только главных деятелей из числа лиц, не находившихся в составе гарнизона: начальник и чины главного штаба вверенных мне войск: генерал-адъютант Коцебу, генерал-лейтенанты: Сержпутовский, Бухмейер, Ушаков, Бутурлин, генерал-майор Крыжановский. Из них инженер генерал-лейтенант Бухмейер оказал важную заслугу устройством превосходного плотового моста через бухту, обеспечившего отступление войск.

Воздавая заслуженную благодарность оставшимся в живых и достойным начальникам вашим, почтим, товарищи, память тех из них, кои пали с честью за веру и отечество на валах Севастополя. Вспомним в особенности незабвенные имена Нахимова, Корнилова, Истомина и вознесем мольбы наши ко Всевышнему, да ниспошлет Он мир и успокоение их праху и увековечит память о них, в пример грядущим поколениям россиян».

С отступлением наших войск на Северную и с занятием союзниками развалин города обе воющие стороны стали укрепляться на новых местах. Как мы, так и союзники строили новые укрепления и батареи и изредка поддерживали перестрелку друг с другом.

В это время славная армия была обрадована пролетевшим по рядам ее известием о скором прибытии в Крым государя императора.

В начале сентября государь император изволил прибыть в город Николаев, где и оставался в течение шести недель, лично следя за ходом оборонительных работ этого города.

Высокое внимание монарха к крымской армии выказывалось на каждом шагу и ежеминутно. Каждый день государь посещал госпитали, благодетельствовал раненых и больных воинов и награждал отличавшихся. Желая видеть все войска славной армии, Он приказал некоторые полки и все морские экипажи, за исключением трех, двинуть в Николаев, и не было такой маленькой команды, к которой бы сам Царь не выехал навстречу при вступлении ее в город. В необыкновенно милостивых и задушевных словах он благодарил войска за их славную службу престолу и Отечеству. Въезжая в средину рядов, государь милостиво разговаривал с каждым солдатом или матросом.

В октябре месяце обожаемый монарх наш посетил свою крымскую армию.

В два часа пополудни 28 октября колокольный звон бахчисарайской церкви и радостные крики собравшейся толпы народа возвестили о прибытии государя императора и великих князей Николая и Михаила Николаевичей. У входа во храм государь был встречен духовенством с крестом и святой водой. По окончании службы его величество изволил отправиться в приготовленную для него квартиру в частном доме, так как помещение в бахчисарайском дворце было занято под военные госпитали.

Из Бахчисарая государь изволил выехать для смотра полков 10-й пехотной дивизии. Оставшись совершенно доволен бодрым видом солдат, он вызвал вперед офицеров.

– Я горел нетерпением, – сказал им император, – видеть храбрую крымскую армию.

«Ура, ура!» самое громкое было ответом на столь лестные и милостивые слова монарха.

Осмотрев войска, находившиеся в Бахчисарае и его окрестностях, государь император на следующий день изволил выехать в Севастополь в сопровождении великих князей и главнокомандующего. Он осматривал войска, расположенные на Северной стороне города, объехал вновь взводимые укрепления и, доехав верхом до Волоховой башни, «обозревал с нее окрестную местность, море и в достославной борьбе погибший город». За этим его величество изволил произвести смотр войскам, расположенным на Инкерманских высотах и Мекензиевой горе. Объехав 11-ю пехотную дивизию и остановясь посредине ее, он благодарил войска.

– Благодарю, ребята, за службу, – воскликнул он, – именем покойного Государя, именем отца моего и вашего – благодарю вас.

– Ура! ура! – долго-долго гремевшее и заглушившее голос царя, было ему ответом.

– Я счастлив, – продолжал государь, – что имею возможность лично благодарить вас за вашу геройскую службу; давно это было моим желанием.

Не пересказать, что было посреди войск после этих милостивых слов монарха.

Сойдя с лошади, император вторично пешком обходил батальоны, расспрашивал георгиевских кавалеров, за что именно и когда даны им кресты, справлялся о раненых и удостаивал каждого своим милостивым вниманием. Подойдя к Камчатскому полку, государь заметил, что в строю только один батальон. Командующий полком доложил, что второй батальон на аванпостах.

– Один батальон камчатцев, – заметил на это государь, – четырех стоит.

«Тут же, – пишет очевидец, – Его Величество изволил заметить под знаменем двух унтер-офицеров, старика и молодого, похожих друг на друга как две капли воды, богатырей весьма большого роста, с Георгиевскими крестами, с французскими саблями у пояса вместо тесаков и пистолетами за поясом».

То были Михайловы – отец и сын, волонтеры из новгородских военных поселений, добровольно пришедшие на службу в Севастополь. За отличную храбрость они произведены были в унтер-офицеры и пожалованы знаком отличия военного ордена.

– Отчего вы так вооружены? – спросил император, заметив на них французские сабли.

– Нам пожалованы сабли, – отвечали Михайловы, – князем Васильчиковым, за храбрость нашу.

– Вы волонтеры? – изволил спросить государь.

– Точно так, Ваше Императорское Величество, мы добровольно пришли в Севастополь, желая умереть за Ваше Величество и за веру православную.

– Спасибо вам за хороший пример, – сказал государь, – спасибо вам; не забуду вас, приходите ко мне в Петербург.

– Благодарим покорно, Ваше императорское Величество, – отвечали молодцы.

После церемониального марша Император вызвал офицеров на середину дивизии.

– Благодарю вас, – сказал он им, – за то, что вы всегда впереди.

Восторженные крики были ответом на милостивые слова монарха.

– Не пощадим себя, Государь! – кричали офицеры со всех сторон.

Осмотрев войска, расположенные на реках Альме, Каче, Бельбеке, у перевала в Байдарскую долину и уезжая из Крыма, император осчастливил их следующим высокозамечательным приказом от 31 октября 1855 года.

«Храбрые воины крымской армии! Приказом Моим от 30 августа Я выразил вам чувства, преисполняющие душу Мою искренней признательности к заслугам вашим, увековечившим славу защиты Севастополя. Но сердцу Моему недостаточно было благодарить вас заочно за те геройские подвиги мужества и самоотвержения, с которыми вы, удивляя даже врагов наших, перенесли тяжкое время почти годовой осады. Здесь, среди вас, желательно Мне было изъявить вам чувства Моего к вам благоволения и искренней привязанности. Свидание с вами доставило Мне невыразимое удовольствие, а блестящее состояние, в коем Я нашел войска крымской армии при произведенных ныне смотрах, превзошло Мои ожидания. Мне отрадно было видеть вас и любоваться вами. Благодарю вас от души за службу вашу, за подвиги, коими вы себя ознаменовали, за доблести ваши, твердо в вас укорененные; они Мне ручаются в сохранении славы русского оружия и в непрестанной готовности храбрости Моего войска жертвовать собой за Веру, Царя и Отечество.