Сиделка - Делия Росси

Горн еле слышно выругался.

– Не думаю, что лорду Каллеману знакомо такое чувство, как любовь, – пробормотала я.

– Ты еще плохо его знаешь, – хмуро ответил Фредерик.

Он резко закружил меня, юбка пышного вечернего платья взметнулась, перед глазами поплыли круги.

– Эрикен – очень скрытный, но под его наносной холодностью бьется горячее сердце.

Граф бросил взгляд на разговаривающего с королем друга.

– И вам было бы безразлично, что у меня нет достойного происхождения и денег? – вернулась я к прежней теме. Говорить о любви Каллемана было невыносимо. Если Горн прав, то все еще хуже, чем я думала.

– Абсолютно. Но я не хотел, чтобы ты страдала от злых языков, поэтому собирался выправить тебе документы на имя баронессы Корф. Мы с Каллеманом оба знали об этой истории и пару раз обсуждали возможные варианты, но пока я разбирался с Морейном, Эрик меня опередил.

– Неужели вы простите его?

– Любого другого я убил бы, не раздумывая, за одну только попытку тебя отнять, но Эрикен – мой единственный друг, Кэти, ближе него у меня никого нет, – Горн замолчал, пытаясь взять себя в руки. Лицо его потемнело, глаза сверкали яростным черным огнем. – Честь для меня – не пустой звук, Кейт. Я не смогу переступить через нее и взять то, что мне уже не принадлежит. Да, я сам виноват в произошедшем, нужно было сразу сказать тебе о своих намерениях, но то, что ты выбрала Эрика…

Он еле слышно выругался.

– Я дала Каллеману слово, – тихо сказала я, – но с радостью забрала бы его обратно, если бы представилась такая возможность.

– Я говорил с Эром, – глухо произнес Горн.

– И что?

– Он сказал, что любит тебя и ни за что не откажется от брака.

– Но этого не может быть! – не сдержалась я, и тут же осеклась, почувствовав на себе заинтересованный взгляд «лиловой» дамы, и понизила голос. – Нет у него ко мне никаких чувств! Больше похоже на то, что он вам за что-то мстит, милорд, поэтому и устроил эту помолвку.

– Рес! Замолчи, Кейт, – резко сказал Горн. Лицо его стало суровым и замкнутым. – Ты ничего не знаешь о нашем прошлом, иначе никогда бы так не сказала. Важно не то, что Эрик сделал тебе предложение, а то, что ты его приняла.

Отпустив мою руку, граф коротко поклонился и пошел прочь, а я смотрела ему вслед и готова была проклинать собственную поспешность и этого упрямого аристократа, который скорее умрет, чем поступится своими ресовыми принципами.

– Горн, что-то не так? – окликнул графа Вильгельм. – Тебе не понравилось танцевать с баронессой?

Король пытался выглядеть этаким душкой, но вызывал у меня лишь удивление и чувство неловкости. Все его ужимки казались немного глупыми, хотя, возможно, подданные этого и не замечали.

– Леди Корф прекрасно танцует, сир, но, боюсь, я сегодня не в том настроении, чтобы соответствовать столь прекрасной даме, – спокойно произнес граф.

– Что ж, я тоже устал, – не дослушав его ответ, неожиданно резко сказал монарх. Он подхватил на руки болонку, поднялся с кресла и окинул всех цепким, недобрым взглядом. – Идем, Матильда. Почитаешь мне Рейне перед сном.

– Ваше величество.

Мужчины склонились в поклонах, женщины присели в реверансах, и король вместе со своей фавориткой покинул зал.

– Дерек, ты в департамент? – спросил Каллеман. Он пристально смотрел на друга. В его взгляде я заметила настороженность.

– Да, – сказал Горн. – Нужно разобрать бумаги.

– Тогда мы с Кейт с тобой, – кивнул Эрик.

– Это совершенно излишне, – холодно произнес Фредерик. От его тона мне стало не по себе. Горн снова закрылся, превратившись в недоступного аристократа.

– Не спорь, – не унимался Каллеман. – Ты ведь не взял с собой охрану? Вот видишь, значит, нужно держаться вместе.

Граф ничего не ответил. Он молча взглянул на Эрика и направился к высоким позолоченным дверям. Прямой, гордый, несгибаемый.

– Не отставай, Кэтрин, – буркнул Каллеман, подхватывая меня под руку и устремляясь вслед за Горном. – Его нельзя отпускать одного.

Площадь перед дворцом была безлюдна.

– Дерек, не беги, – окликнул друга Каллеман. – Кейт не успевает.

Так и было. Туфли, которые принес мне к сегодняшнему приему Эрикен, оказались слишком скользкими, и я с трудом удерживала равновесие.

– От всего этого женского тряпья одни проблемы, – ворчал маг. – Да держись ты крепче, Кэтрин! Нельзя же быть такой неуклюжей! – он еле слышно выругался и добавил: – Осталось пройти всего-то несколько футов.

Ответить я не успела.

Горн оглянулся на нас, и, не говоря ни слова, подошел и подхватил меня на руки.

– Дерек!

– Это единственный способ побыстрее выбраться отсюда, – буркнул граф.

Каллеман ничего не ответил. Он только непонятно хмыкнул и пошел вперед. Фредерик молча двинулся следом. Я чувствовала, как он все крепче прижимает меня к себе, ощущала тепло его дыхания и едва удерживалась от желания обвить руками могучую шею, коснуться твердых губ, заставить их раскрыться в поцелуе. Воспоминание о нашей ночи преследовало меня наяву. Казалось, так просто и естественно касаться смуглой кожи, целовать бьющуюся на шее венку, зарываться пальцами в темные волосы, делить одно дыхание на двоих…

– Проклятье! Ну и погодка! – проворчал Каллеман, зябко передергивая плечами. – Приспичило же Его величеству развлечься за наш счет именно сегодня!

Горн ничего не ответил. Похоже, его мучили схожие с моими желания. Я слышала прерывистое дыхание графа, ощущала, как быстро бьется его сердце, видела, как блестят потемневшие глаза.

Рес! Что же теперь делать? Как развязать этот проклятый узел, связавший нас троих цепью несказанных слов, обещаний и намерений?

– Кстати, тебе не кажется, что Матильда забирает в свои цепкие ручки все большую власть? – обернулся к другу Каллеман. – Вильгельм без нее ни одно решение принять не может.

– Так и есть, – машинально ответил Горн и снова замолчал.

Эрик, покосившись на графа, недовольно поморщился и перестал задавать вопросы.

– Вечер убит впустую, – тихо пробормотал он, пряча в мехе воротника свой длинный нос.

Да, развлекаться Каллеман не умел. Трудоголик – пришло на ум странное слово. И тут же вспомнилось, что оно обозначает человека, полностью зацикленного на своей работе. Что ж, это точно про Эрикена.

– Замерзла? – тихо спросил Горн.

Я отрицательно покачала головой. Говорить не хотелось. Еще пара минут – и все закончится. Граф уйдет в свою жизнь, а я снова останусь одна. К сожалению, любовь для мужчин не имеет большого значения. Честь, долг, дружба, карьера – все это гораздо важнее, чем самые искренние чувства. Горн сумеет справиться со своей слабостью. Пройдет какое-то время, и в его жизни появится другая женщина, другие отношения, другая страсть. А я? Я сумею? Смогу его забыть? Вряд ли.