Спор о соли и железе (Янь те лунь) - Хуань Куань

озабочен разницей между тем, чего требуют, и тем, что получают; я озабочен не тем, что их «не хватает»[1943], а озабочен тем, что они ненасытно алчны».

Достойный и хороший человек сказал:

«Когда в древности устанавливали ранги и жалованья, то министры и сановники [получали] достаточно, чтобы оказывать милости достойным и заботливо обходиться с учеными; младшие чиновники [получали] достаточно, чтобы обеспечить зажиточную [жизнь] себе, а также своей родне; а простолюдины, которые стали должностными лицами, [получали] «достаточно, чтобы взамен [дохода, который бы] они [имели от] землепашества», кормиться своим жалованьем. Ныне же у младших чиновников жалованье скудное; когда они отправляются [на отбывание] трудовых и воинских повинностей [для жителей] округов и [удельных] государств так далеко, что достигают [трех столичных округов под началом] трех помощников, то необработанное и обмолоченное зерно там дорого, и [жалованья младших чиновников] не хватает, чтобы обеспечить их [питание]. Когда [люди] живут [дома] повседневной [жизнью], то им не хватает одежды и пищи; когда случается несчастье, то они продают домашний скот и распродают имущество. Но бывает не только это. Когда посылают чиновников, [призванных для отбывания] трудовой повинности, то казенные учреждения [мест, через которые они следуют], требуют [для них денежные средства с народа]; чиновники, представляющие [двору ежегодные] расчеты [из округов и удельных государств], и могущественные чиновники[1944] практикуют обращения с просьбами о ссудах; старшие чиновники [уездов], пользуясь своим положением, вымогают [имущество] и наживаются; вышестоящие учреждения [округов и удельных государств] требуют что-то от уездов, уезды требуют это от волостей, а где взять это волостям?[1945] Изречение гласит: «Подарки и взятки текут наверх подобно тому, как вода стремится вниз; они не иссякают и не прекращают [движения]»[1946]. Ныне [скажу:] великие реки, Реки Цзян и Хэ, поят великое море, великое море получает [от них] воду, а те хотят, чтобы горные долины уступили им потоки дождевой воды, [которые несут горные речки]; нельзя добиться бескорыстия чиновников. Ведь кто хочет, чтобы тень была пряма, тот делает прямым [отбрасывающий] ее гномон; кто хочет, чтобы нижестоящие были бескорыстны, тот начинает с себя, [подавая личный пример]. Поэтому алчность и низость зависят от руководства и не зависят от нижестоящих; наставление и поучение зависят от правления и не зависят от народа[1947]».

Сановник сказал:

«Достойный и недостойный обладают [такими] природными сущностями, а алчный и низкий обладают [такой] природой. Благородный муж внутренне очищает себя, но не в состоянии наставить другого, сделав его чистым. Нельзя сказать, чтобы князь (гун) Чжоу не исправлял порочности Гуань[-шу] и Цай[-шу — своих младших братьев, которые восстали против Чжоу]; нельзя сказать, чтобы Цзы-чань не исправлял лживости Дэн Си, [который, на свой лад толкуя законы и вмешиваясь в тяжбы, сеял смуту в государстве Чжэн]; но ведь те внутри [дома] не следовали наставлениям отца и старшего брата, вне [дома] не боялись кары по законам о наказаниях, а это непременно означает, что князь (гун) Чжоу и Цзы-чань были не в состоянии духовно преобразить их. Ныне [вы] одного за другим[1948] упрекаете в этом [чиновников], имеющих собственное веденье; а разве [чиновники], имеющие собственное веденье, в состоянии связать их по рукам и ногам, чтобы они не совершали проступков?».

Достойный и хороший человек сказал:

«Если четверка лошадей не послушна, это вина возницы; если сто кланов не устроены, это вина [чиновников], имеющих собственное веденье. Язвительная критика «Вёсен и осеней» не распространяется на простолюдинов, так как [эта летопись] упрекает их предводителей[1949]. Поэтому в древности если сановник собирался надзирать за приведением в исполнение наказания, то не наслаждался звуками [музыки] и красотой [женщин]; мало того что наказание было заслуженным, он еще [скорбно] вздыхал о нем, трижды рассматривая [судебное дело]. Он стыдился, что не сумел духовно преобразить [преступника], и скорбел, что у того [тело] не сохранилось в целости. Не внести ясность в правление и наставление, когда они погружены во мрак, и «не поддержать» сто кланов, «когда они падают», — все равно что позволить новорожденному, который находится на краю колодца, свалиться внутрь. Если поступить таким образом, то как же [государь или чиновник] станет «отцом и матерью» народа? Поэтому благородный муж не откладывает наставлений, но не спешит с наказаниями; наказав одного, исправляет сотню; казнив одного, остерегает тьму[1950]. По этой причине князь (гун) Чжоу казнил Гуань[-шу] и Цай[-шу], а Цзы-чань казнил Дэн Си. Когда единожды применено наказание через смертную казнь, простолюдины следуют нормам поведения и долгу. Ведь «высший преображает низших, как ветер клонит траву»: нет такого, который бы не последовал наставлениям. Зачем же [чиновникам] «одному за другим» «связывать»[1951] их [по рукам и ногам]?».

Глава 34

Отодвинуть на задний план наказания

Сановник сказал:

«В древности «благородный муж хорошо относился к тому, кто хорош, и плохо относился к тому, кто плох». Повелитель людей не вскармливает плохого народа, земледелец не взращивает бесполезных всходов. Бесполезные всходы — это [источник] вреда для [добрых] всходов, бесполезный народ — это [источник] вреда для [доброго] народа. Если выполоть одно вредное [растение], то все [добрые] всходы созреют; если наказать одного плохого человека, то тьма простых людей обрадуется. Даже князь (гун) Чжоу и Кун-цзы не могли отказаться от наказаний и использовать на службе плохих людей. Если в семье есть плохой ребенок, то посуда не сохранится в целости; что же говорить о плохом народе? Народ становится заносчив[1952] от того, что его с любовью оберегают, но повинуется наказаниям. Поэтому наказания — то, чем исправляют народ, прополка — то, чем отделяют [хорошие] всходы [от плохих]».

Достойный и хороший человек сказал:

«В древности [правители] были усердны в наставлении и таким путем руководили народом, «делали ясными законы» и таким образом «исправляли [тексты] законов о наказаниях». Наказания относятся к устроению [людей], как плеть относится к управлению лошадьми. Добрый мастер[-возница] не может править лошадьми без плети, но если у него есть плеть, то не пользуется ею. Совершенномудрые люди пользуются законами, чтобы завершить наставление; когда наставление бывает завершено, то наказания не применяются. Поэтому когда «явлено устрашающее величие [государя]», то не убивают [людей]; когда «установлены наказания», то не совершают преступлений. Теперь [скажу:] когда порвут нити и главную веревку сети [правления], то не смогут расставить [сеть]; когда разрушат нормы поведения и долг [у подданных], то не смогут предотвратить [преступления]. Когда простолюдины «окажутся вовлечены в преступление», то, «следуя за ними, ловить их, чтобы наказать»[1953], — это «все