Чужая воля - Джон Харт

– Будет проще, – произнес мужчина, – если ты не будешь орать.

Ченс закрыл рот; почувствовал, как занемели пальцы.

– Ну вот и молодец. Садись. – Пришелец махнул пистолетом, и Ченс осел в кресло. – Скажи, как тебя зовут.

Ченс назвал ему свое имя.

– На подъездной дорожке нет машины. Кто-нибудь еще есть в доме? Мать? Отец?

– Мать. На работе.

– Она приходит домой в течение дня?

Ченс не смог ничего ответить. Разум окончательно забастовал.

– Так да или нет? – спросил мужчина. – Это совсем простой вопрос.

– В час. Она приходит домой в час.

– Как насчет домработницы? Друзей?

– Только я.

Что-то разок буркнув, мужчина вытащил пару наручников и протянул их Ченсу.

– Если не трудно, пожалуйста… За спиной.

Ченс не двинулся с места. Пальцы у него окончательно занемели, рук и ног он тоже не чувствовал.

– Давай я тебе помогу.

Мужчина встал – глаза влажные, пустые и серые. Вдавил пистолет в шею Ченса, орудуя наручниками одной рукой. Одно запястье. Второе. Сел опять, и комната словно перекосилась.

«Этого не может быть на самом деле…»

Но мужчина сидел прямо перед ним, морщинистый и бледный, нацелившись на него глазами, похожими на уличные лужи.

– Мне нужна одна услуга, – сказал он. – Телефонный звонок. У тебя есть друг – Гибсон Френч.

Ченс кивнул; почувствовал слюну в уголке рта.

– Как ты его обычно называешь – Гибби или Гибсон?

Ченс медленно моргнул.

– Гибби.

– Мне хотелось бы с ним познакомиться. Прямо сейчас. Мне нужно, чтобы он приехал сюда, и я хочу, чтобы ты это устроил.

* * *

Я услышал шаги отца задолго до того, как он постучал в дверь. Поспать мне особо не удалось. Такая уж ночь.

– Гибсон?

За этим опять должен был последовать стук в дверь – неизбежно и неотвратимо. Я мог с точностью до секунды предсказать, когда это произойдет.

«Пять, четыре, три…»

– Входи, па.

Вид у него был столь же хронически невыспавшийся, каким чувствовал себя сейчас я сам. Та же одежда, что и вчера вечером.

– Доброе утро. Хорошо поспал?

– Как младенец, – сказал я.

– Ну да, я тоже.

Так вот и начался день – с взаимного вранья на одну и ту же тему. Отец присел на кровать, явно испытывая проблемы с тем, чтобы заглянуть мне в глаза. Его большие руки тоже казались бесполезными. Я не знал, чего он хочет, но слова собрались у меня во рту, словно у них были какие-то собственные планы.

– Я знаю, почему Джейсона выгнали из морской пехоты.

Это было явно не то, что он ожидал услышать. Его глаза подозрительно сощурились.

– Ты был у меня в кабинете?

– Нет.

– Где ты получил эту информацию?

– А это вообще-то важно?

Отец ничего не ответил, и это молчание сообщило мне все, что требовалось знать.

– Ты ведь тоже знаешь причины? Почему они отправили его домой с лишением прав и привилегий?

Он знал; это было тоже сразу понятно.

– Ты в курсе про медали?

Мой отец двинулся к окну с таким видом, будто споткнулся об коробку с надписью «Ядовитые рептилии» и теперь в страхе ожидал, какая из тварей выползет оттуда первой.

– В курсе, – ответил он.

– И про ту резню?

– Господи, сынок! – Отец потер пальцами глаза, куда более бледный, чем обычно. – Это секретная информация.

– Они говорят, что, если б не Джейсон, это был бы второй Сонгми.

– Ты и впрямь залезал ко мне в стол. Ты нашел эту долбаную папку из Минобороны, с личным делом твоего брата!

– Я не стал бы этого делать. – Но я уже подумывал об этом. – Хотя я прав. Разве не так?

– Это несправедливое сравнение. Американские солдаты убили в Сонгми пятьсот крестьян, гражданских, всех до единого, женщин и детей, даже младенцев. А здесь до такого не дошло.

– Хотя могло дойти. Говорят, что Джейсон спас целую деревню.

– Мало что на войне настолько черное и белое.

– А это было. Его действия там.

Я видел в глазах отца глубокую непреодолимую тоску и понимал, почему он мог так себя чувствовать. В церкви «Не будь как твой брат» он был главным настоятелем. Но то, что я узнал от Дарзелла, в корне изменило все мои представления о Джейсоне. Через три года после резни в Сонгми взвод морпехов озверел точно так же, как спецгруппа «Чарли» в этой маленькой деревушке в округе Сонтинь Южного Вьетнама.

Деревня, про которую шла речь, была еще меньше, чем Сонгми, – не более чем кучка хижин, примостившихся вдоль одного из притоков реки Бон-Хой.

Дарзелл не знал, что именно запустило резню, но Джейсон и его экипаж находились в пяти милях от демилитаризованной зоны, когда появилось первое тело, плывущее по реке лицом вверх, – совсем юная девушка, по словам Дарзелла, маленькая и хрупкая, с четырьмя пулевыми отверстиями в груди. К тому моменту, как бронекатер Джейсона прибыл в деревню, этот взвод морпехов уже оставил там тридцать три трупа, раскиданных по глинистым берегам реки или качающихся, как пробки, в прибрежных камышах. Силы южновьетнамской армии использовали бронекатер, чтобы эвакуировать тех выживших, каких удастся найти, но для Джейсона и мастер-чифа этого было недостаточно. По-прежнему слышались стрельба, людские крики; так что они вошли в деревню одни, чтобы противостоять целому взводу озверевших от крови морпехов. Джейсон получил три пули, прежде чем удалось остановить это безумие, и даже это не помешало ему избить командующего взводом лейтенанта чуть ли не до смерти.

– Мы никогда его не слушали, – сказал я.

– О чем ты говоришь, сынок?

– Он спас триста человек в тот день…

– Выдающийся поступок, я знаю.

– Ты не дал мне закончить. Он совершил этот выдающийся поступок, а когда вернулся домой обиженный на весь белый свет, мы его даже не выслушали.

– Джейсон не хотел говорить про войну, вообще никак.

– Мы не упростили ему задачу, так ведь? Мама – словно яичная скорлупа, в любой момент готовая треснуть, и ты, настолько уверенный в том, что правильно, а что неправильно…

– Да, кое в чем мы поступили несправедливо. Но твой брат – далеко не святой. Можешь мне в этом поверить.

– Ты имеешь в виду наркотики… – Я хрипло рассмеялся. – Естественно, ты имеешь в виду наркотики!

– Героин разрывает город на части! Я вижу это каждый божий день. Что бы твой брат ни совершил во Вьетнаме, закончил он как наркоман, а может, и даже как наркоторговец. Я не могу этого оправдать. И даже близко тебя ко всему этому не подпущу.