Убийца в толпе. Шиллинг на свечи. Дело о похищении Бетти Кейн - Джозефина Тэй

«Интересно, – подумал Грант, – может ли вообще что-нибудь вывести из равновесия этого ортодокса, за спиной которого – пятисотлетняя традиция верности долгу и сознания собственной исключительности?»

Но пока Грант пододвигал стул и садился, он вдруг понял, что к сэру Эдуарду слово «ортодокс» совсем не подходит. Последуй сэр Эдуард неписаным законам своего клана, то, как можно было бы предполагать, судя по его наружности, он благополучно женился бы на троюродной сестре, поступил на службу в армию, управлял бы поместьем и читал на досуге «Морнинг пост». Однако он ничего такого не сделал. Он женился на актрисе, которую подцепил на другом конце света, он путешествовал, он писал книги. В данном случае внешность была настолько обманчива, что это даже пугало.

– Лорд Эдуард, разумеется, уже видел завещание, – говорил между тем Эрскин. – С его основными пунктами он был знаком и раньше. Леди Эдуард поставила его в известность о своих намерениях. Тут, правда, есть и некая неожиданность. Но вероятно, вы сами захотите взглянуть на документ. – Через стол он подвинул к Гранту лист плотной гербовой бумаги. – Ранее, еще в Штатах, леди Эдуард уже дважды составляла завещания, но, согласно ее указаниям, они были аннулированы поверенными там же, в Америке. Она желала, чтобы ее состояние осталось в Англии, стране, традиции которой ее всегда восхищали.

Мужу Кристина не завещала ничего: «Я не оставляю деньги своему супругу Эдуарду Чампни, поскольку у него всегда их было и будет больше, чем он в состоянии потратить, а также поскольку он никогда не придавал им большого значения». Она оставляла за ним право взять себе из ее личных вещей все, что он захочет, кроме предметов, специально оговоренных и предназначенных кому-либо в дар. В завещании были указаны различные суммы – в виде наличных денег или пожизненной ренты – друзьям и слугам: Бандл, ее камеристке, а впоследствии экономке, негру-шоферу, Джо Мейеру, продюсеру ее наиболее удачных фильмов, юноше-носильщику из Чикаго – «чтобы купил себе бензозаправочную станцию». В общей сложности трем десяткам людей во всех уголках земного шара и занимающим самое разное положение в обществе. Джасон Хармер вообще не был упомянут. Грант взглянул на дату: восемнадцать месяцев тому назад. Тогда она, вероятно, еще не была с ним знакома.

Завещанные суммы, хотя и значительные, оставляли нетронутым ее основной капитал. И весь капитал, как ни удивительно, она завещала не определенному лицу, а «для сохранения красот Англии». Предполагалось учредить особый фонд, из средств которого можно было бы выкупить любое место или здание, оказавшееся в бедственном положении, либо оплатить расходы по его поддержанию.

Для Гранта это была уже третья неожиданность, связанная с завещанием. Четвертая ожидала Гранта в самом конце дарственного списка. Он завершался фразой: «Моему брату Герберту – шиллинг на свечи».

– Брату? – переспросил Грант.

– До вскрытия завещания лорд Эдуард не знал, что у его супруги есть брат. Родители леди Эдуард давно уже умерли, и она никогда не упоминала, что у нее остался еще кто-либо из родственников.

– Шиллинг на свечи. Это говорит вам о чем-нибудь? – обратился Грант к Чампни, но тот покачал головой:

– Не знаю. Скорее всего, какая-нибудь детская обида. Детские обиды помнятся всю жизнь. – И, взглянув на Эрскина, сэр Эдуард добавил: – Когда бы я ни встретился со своей сестрой Алисией, я всегда вспоминаю, как она в детстве разбила мою коллекцию птичьих яиц.

– Это не обязательно должно быть связано с детством. Что-то могло случиться и позже.

– Лучше спросите Бандл. Она была камеристкой жены все ее первые годы в Нью-Йорке. Так уж ли это важно? В конце концов, этому господину завещан всего шиллинг.

– Важно, потому что пока это единственный признак неприязненного отношения мисс Клей к одному из близко знавших ее людей. Заранее никогда не знаешь, какая нить окажется самой важной.

– Думаю, инспектор, это не покажется вам таким уж важным, после того как вы ознакомитесь вот с этим. Это и есть сюрприз, о котором я говорил в самом начале.

Ага, значит, было что-то еще и помимо завещания!

Грант взял листок из худощавых, чуть подрагивавших пальцев господина Эрскина. Этот листок плотной, кремового цвета бумаги, которая продается в любой сельской лавочке, являл собою письмо от Кристины Клей ее адвокату. На обратном адресе стояло: Бриары, Милдей, Кент. Письмо содержало дополнение к завещанию. Свое ранчо в Калифорнии и пять тысяч фунтов она завещала не кому иному, как Роберту Станвею (последний адрес: Йомен-роу, Лондон).

– Это письмо, – проговорил поверенный, – было написано в среду утром, а в четверг… – Он выразительно замолк.

– Оно имеет законную силу? – спросил Грант.

– Опротестовать это будет трудно. Написано ее рукой, подпись засвидетельствована Маргарет Питтс. Все четко и просто; человек находился в здравом уме – это ясно.

– Может, подделка?

– Ни в коем случае. Я прекрасно знаю почерк леди Эдуард; вы сами видите: он весьма характерный и подделать его было бы трудно. К тому же я знаком с ее стилем, а его, смею вас уверить, фальсифицировать еще труднее.

– Что ж… – произнес Грант и еще раз пробежал текст, словно не веря собственным глазам. – Это решительно меняет дело. Я возвращаюсь в Скотленд-Ярд. Это письмо означает, что к вечеру мы уже произведем арест.

Он встал.

– Я с вами.

– Прекрасно, сэр, – машинально отозвался Грант. – С вашего разрешения, я сейчас позвоню, чтобы начальник отдела был на месте.

Когда он уже взялся за трубку, его внутренний голос шепнул: «Да, Хармер прав. Мы не умеем не делать различий между людьми. Окажись супруг убитой страховым агентом из глухого района Брикстон, вряд ли мы допустили бы его на свое совещание в Скотленд-Ярде!»

– Вы не знаете, господин Баркер у себя? – говорил он между тем. – А… в половине? Значит, через пятнадцать минут. Передайте ему, пожалуйста, что у инспектора Гранта есть важная информация и он просит немедленно провести совещание. Да, и комиссару, пожалуйста, если он там.

Грант повесил трубку и сказал, обращаясь к Эрскину:

– Спасибо, вы нам очень помогли. Да, если раскопаете этого брата, дайте нам знать, пожалуйста.

Он попрощался, и вместе с Чампни они спустились по темной узкой лестнице и снова оказались на солнцепеке.

– Как вы считаете, – спросил Чампни, задержав руку на дверце машины, – у нас не будет времени, чтобы выпить где-нибудь? Мне необходимо подбодрить себя. Утро у меня выдалось… довольно тяжелое.

– Да, конечно. Тут, прямо по набережной, не более десяти минут. А вы куда бы хотели заехать?

– Мой клуб в районе Карлтона, но мне бы не хотелось сейчас видеть никого из знакомых. Ресторан «Савой» ничем не лучше… – Он замолчал в нерешительности.

– Тут рядом есть удобная