Король нищих - Жюльетта Бенцони

Тем временем армия парижан — если так можно назвать столь разношерстное сборище! — пыталась оказать честь как своему оружию, так и своим вождям. Пока в зале совета ратуши госпожа де Лонгвиль рожала сына на глазах охваченных восторгом рыночных торговок, пока городской голова случайно стал крестным отцом, а коадъютер торжественно крестил это дитя адюльтера, дав ему странное имя Шарль-Парис, парижане предприняли вылазки, стремясь раздобыть капусту, репу и убойный скот. Ни одна из них успехом не увенчалась. Тогда коадъютер коварно намекнул, что дела, наверное, пойдут лучше, если этим пожелает заняться вездесущий Бофор, вместо того чтобы общаться с подонками Парижа.

— Превосходная мысль! — горячо согласился герцог. — Я организую серьезную экспедицию, чтобы привезти в Париж продукты, прежде чем парижане начнут есть лошадей, потом собак, кошек и… все живое!

На следующий день Сильви получила письмо от мужа. Оно ее потрясло.

«Приехав сегодня в Сен-Мор, я узнал от принца, что вы, дорогая моя Сильви, очень тревожились за меня, что мне весьма приятно, хотя на то нет никаких оснований, ибо я не подвергался серьезным опасностям. Зато меня терзает невероятно жестокая тревога в отношении вас, так как вы и наша дочь находитесь в осажденном городе, где вас подстерегает множество опасностей, а я не могу ничем вам помочь. Однако я хочу надеяться, что господин де Бофор, который теперь властвует в Париже, примет близко к сердцу заботу о вашей защите, компроментируя вас при этом не больше, чем он это уже сделал. Это будет слишком даже для такого любящего Упруга, как я.

Я знаю, что вы женщина честная и смелая. Мне также известно, что вы всегда его любили. Умоляю вас, не отягощайте те муки, что терзают мою душу…»

Сильви, не веря себе самой, была вынуждена сесть, чтобы перечитать письмо, которое ужаснуло ее, но затуманенные слезами глаза уже не разбирали букв. Дрожащей рукой она протянула письмо Рагенэлю, смотревшему на Сильви с возрастающим беспокойством.

— Боже мой! — воскликнула она. — Он думает, что я неверна ему! Но кто мог внушить Жану эту мысль? Разве мог в чем-то обвинить меня принц? Когда я с ним встречалась, принц ни о чем мне не говорил…

— Но принц ухаживал за вами слишком настойчиво, как будто считал, что сможет преуспеть… Успокойтесь, милая моя! Мне больше видится в этом женская рука. Бывшая мадемуазель де Шемро способна пойти на все, чтобы лишить вас доверия мужа. Она могла написать о вашей встрече с принцем кому-либо из своих друзей в армии, а господин принц, наверное, недостаточно настойчиво все это опровергал. Он человек бессовестный и не терпит, если ему не уступают…

— Но что же мне делать?

— Вы перестанете волноваться, а я напишу вашему мужу и расскажу ему правду о всей этой суматохе. Мне-то он поверит!

— Он знает, как нежно вы ко мне относитесь… Но я должна предстать перед моим судьей, потому что он явно осуждает меня…

Сильви встала и дернула за шнур звонка. Вошел Пьеро.

— Мне необходимо увидеть капитана Куража! Сходи за ним. Я должна с ним поговорить…

— Сильви, вы совершаете глупость, я чувствую это! Не принимайте решений под влиянием чувств. Что вы задумали?

— Я встречусь с мужем там, где он сейчас находится!

— В Сен-Море? Но из Парижа невозможно выехать!

— Капитан Кураж ночью привез меня в Париж, минуя ворота. Он сможет показать мне дорогу…

— И вы думаете, что я отпущу вас?

— Не мешайте мне! Иначе я никогда вам этого не прощу!

— Но вы не можете броситься очертя голову в те места, где стоит армия! Вы не знаете, во что превращаются солдаты, когда их охватывает лихорадка войны.

— Я догадываюсь, и, кстати, я намерена ехать только в Конфлан, домой. Оттуда я напишу Жану о том, что жду его!

— Хорошо. В таком случае я еду с вами!

— Нет. Вы останетесь здесь и будете присматривать за Мари! Но я очень хочу, чтобы вы отпустили со мной Корантена. Он всегда меня защищал. Оказавшись за городом, он сможет достать нам лошадей… Так вот, мой крестный, — прибавила она, — вы должны примириться с той мыслью, что я уже не Девочка, а женщина, которую вам не удастся переубедить…

— Я охотно вам верю, но мы уже много месяцев не видели капитана. Быть может, его уже нет в Париже!

— Он здесь! Вы заметили, что Пьеро умчался стрелой, едва получил мой приказ? Он точно знает, где находится капитан.

С наступлением вечера Пьеро действительно появился вместе с главарем разбойников, который, не выдвигая никаких возражений, выслушал, что от него ждали, и согласился вывести Сильви за крепостные стены.

— Не беспокойтесь! — сказал он Персевалю. — С Корантеном и со мной госпоже де Фонсом ничто не грозит. Я знаю, где найти лошадей, и провожу ее в Конфлан.

Капитан Кураж улыбнулся забавной кривой улыбкой, придававшей ему странное очарование.

— Помните? Уже давно мы с вами заключили договор. Если он по-прежнему в силе, вы можете задать мне вопрос, что вы имеете против уверенности в том, что в один прекрасный день я не буду долгими часами умирать с раздробленными костями… Если вы готовы, мы едем, — прибавил он, повернувшись к Сильви, которая по этому случаю позаимствовала у Жаннеты простое, удобное, но неброское платье, делавшее ее похожей на молоденькую мещанку.

Спустя несколько минут Сильви и ее спутники растворились во мраке парижских улиц. Ночью осажденный город едва дышит, настороженно прислушивается, в нем повсюду разлит страх. Обычно по ночам, кроме воров и бандитов, на улицах попадались лишь запоздалые бесшабашные гуляки, которые становились их добычей. Сейчас эхо доносило звук тяжелых шагов патруля, обрывки религиозного песнопения из какого-нибудь монастыря, где беспрерывно молились. Трижды их останавливали, но каждый раз, не говоря ни слова, отпускали, после того как капитан Кураж что-то шептал на ухо одному из мужчин. Наконец они вышли к крепостному валу, на котором кое-где рдели бивачные костры, и дверь дома — Сильви не могла бы его узнать — бесшумно открылась после условного стука. Довольно скоро они вышли с внешней стороны вала в осыпи камней, поросшие диким кустарником.

— Лошадей возьмем в деревне Шаронь, — объяснил Кураж. — У хозяина трактира «Королевская охота» для друзей они всегда найдутся…

Лошади нашлись, и они углубились в Венсеннский лес, который их провожатый превосходно знал. Галопом скакать было нельзя: они рисковали наткнуться на передовые посты королевской крепости. Поэтому до Конфлана ехали почти два часа; на деревенской колокольне пробило три ночи, когда Корантен сильно затряс колокольчик у ворот поместья.

— Вот вы и дома, — сказал Кураж. — Теперь спешивайтесь! Я забираю лошадей и уезжаю обратно…

— Вы не хотите зайти, немного отдохнуть и подкрепиться?

— Нет, госпожа герцогиня, вас не должны видеть в моем обществе, — ответил он, показывая на свою маску. — А я до рассвета обязан вернуться в Париж. Да хранит вас Бог!