Потерянный разум - Сергей Кара-Мурза

Вот случай попроще — в журнале “Коммунист” (1989, № 4) можно было прочитать такое бредовое утверждение одного из “прорабов перестройки”: “Мы производим 85 млн. т картофеля, из них в кастрюлю попадает в лучшем случае десятая часть урожая”.

Автор явно намекает на то, что в нашей абсурдной экономической системе 9/10 картофеля пропадало. Это подлог, подмена предмета — вовсе не весь картофель должен “попадать в кастрюлю” — значительная часть его идет на корм скоту и как сырье крахмало-паточной промышленности, не говоря уж о посадочном материале. В честном рациональном рассуждении следовало сказать: “Из той части произведенного картофеля, что предназначалась для потребления в качестве продукта питания, в кастрюлю попадало только…%”. Но вернемся к мере. Разумный человек прикинул бы главные измерения всей системы “производство и потребление картофеля” — и сразу бы отбросил этот журнал, перестал бы верить лжецам и шарлатанам. Куда могли исчезнуть 9 из каждых 10 кг картошки?

Ведь мы почти все бывали на уборке урожая и на овощных базах. Кроме того, сами же черниченки непрерывно трещали, что основная масса картофеля производилась на приусадебных участках. А значит, она хранилась в погребах крестьян и понемногу вывозилась на рынки. В 1985 г. в СССР было произведено 73 млн. т картофеля. Государственные закупки составили 15,7 млн. т, остальное оставалось на селе, в погребах. Там потерь практически не было: крупная картошка — в пищу и на рынок, мелкая — на корм свиньям, проросшая — посадочный материал.

Наконец, можно же было взять общедоступные справочники, они тогда издавались массовыми тиражами и стоили 3 руб. — хорошо известны данные и о производстве картофеля, и о потреблении в домашних хозяйствах, и об использовании в крахмально-паточной промышленности, и о потерях. В 1985 г., например, только “в кастрюлю” пошло 28,6 млн. т, что составляет 39,2% от всего урожая.

Вот сведения “Российского статистического ежегодника” (М., 1998) об использовании картофеля в РСФСР в 1980 г., типичном “застойном” году. Они даны в табл. 15.59 “Ресурсы и использование картофеля (миллионов тонн)” на с. 499. Читаем: запасы на начало года — 21,7; производство — 37,0; импорт — 2,2; производственное потребление — 21,8; потери — 1,9; экспорт 0,3; личное потребление — 16,4; запасы на конец года — 20,5.

Итак, личное потребление составляло в РСФСР в 1980 г. 44,7% от производства картофеля. И эта доля мало меняется от года к году — вплоть до последнего времени. Потери же колеблются в диапазоне 1,4-2 млн. т в год (самые большие, выпадающие из общего ряда потери составили 3,9 млн. т). Ведь ясно, что нагло врал журнал ЦК КПСС “Коммунист”. Но нет, одним из самых устойчивых мифов перестройки стали подобные утверждения — только они, в зависимости от подлости “прораба”, менялись в диапазоне от 30 до 90%.

Так, А.Н.Яковлев, как прораб более скромный, писал в 1991 г.: “Кто понес ответственность за то, что у нас каждый год тридцать-сорок процентов потерь в сельском хозяйстве, а мы все грохаем деньги в сельхозпроизводство?”Мало того, что академик от экономики чудовищно искажает меру, у него и логика абсурдна — как можно сократить потери, если не “грохать деньги”? Ведь потери происходят из-за бездорожья, нехватки хранилищ и мощностей по переработке, недостатка транспортных средств. Ликвидировать все эти узкие места невозможно без вложения денег.

Когда нарушается система координат и ориентации, данные опытом и образованием инструменты меры могут быть сильно испорчены. Тяжесть положения в том, что, начав, скорее всего, манипулировать мерой в идеологических целях вполне сознательно, экономисты настолько испортили инструменты меры, что теперь уже и сами не могут вернуться к рациональным умозаключениям хотя бы “для себя”. Это видно во многих заявлениях и действиях правительства, подготовленных экспертами-экономистами.

Пример с картошкой отражает особый провал в рациональном сознании. К концу 80-х годов от стал проявляться у очень большого числа людей. Это явление носит название “феномен Пиаже” (Ж.Пиаже открыл его, изучая мышление детей и описал в работе “Генезис числа у ребенка”). Заключается оно в неспособности количественно сравнивать предметы, имеющие разную форму. Так, два шарика пластилина равного диаметра кажутся детям одинаковыми. Но если их раскатать в полоски разной длины, то более длинная полоска кажется большой, а короткая — маленькой.

Пиаже нашел, что в основе этого явления лежит тот факт, что многие дети, подростки и даже взрослые люди не владеют “принципом сохранения величины или количества”, в то время как овладение этим инструментом меры “составляет необходимое условие всякой рациональной деятельности”.

Мы могли наблюдать, как это условие утрачивалось (точнее, временно “отключалось”) в среде интеллигенции. Например, в ходе реформы произошло резкое разделение по благосостоянию людей, как казалось, одного круга (например, сослуживцев). Обедневшие честные интеллигенты принимали идеалистическое толкование этого социального явления и объясняли обогащение чисто личными качествами людей — энергией, предприимчивостью, хитростью, даже непорядочностью. Благодаря этим качествам они, мол, “создали” свое богатство. Свою же бедность они объясняли тем, что в силу иных личных качеств “не создали” такого же богатства — они остались верны своей профессии, им претит заниматься торговлей, они не могут делать подлостей и т.д. Но если бы могли — то тоже стали бы богаты и, в принципе, если бы все в РФ приняли жизненные нормы и овладели навыками “новых русских”, то все были бы столь же богаты. Принцип сохранения количества в этих рассуждениях отброшен.

Внешним проявлением “феноменов Пиаже” является склонность сравнивать величину предметов по одному какому-то внешнему, выдающемуся признаку, не делая в уме структурного анализа объектов сравнения. Если бы человек в уме строил профиль существенных признаков, то о двух полосках пластилина, раскатанных из двух одинаковых шариков, он сказал бы: эта полоска больше по длине, меньше по толщине и равна другой по весу. И если бы главным признаком сравнения был бы вес полосок, то человек признал бы, что они равны.

Этот методологический дефект количественных сравнений был эффективно использован в идеологических целях. Например, в конце 80-х годов едва ли не большинство москвичей были уверены, что доллар как эквивалент материальных благ равноценен 10 рублям. Признаком, по которому делалось сравнение, была цена покупки на Западе и продажи в Москве бытовой электроники (например, видеомагнитофонов). И бесполезно было в противовес этому указывать на то, что данный специфический класс товаров занимает небольшое место в жизнеобеспечении, бесполезно было предлагать пройтись для сравнения покупательной способности доллара и рубля по всему спектру благ. Здесь “феномен Пиаже” возводился в принцип — ведь тот же коллега, так удачно привезя из командировки магнитофон для продажи, ел в гостинице черствый московский хлеб, чтобы не покупать его там по доллару за булку, и московскую осетрину — чтобы не тратить 10 долларов в дешевой харчевне. Только и этого не видел — подумаешь, хлеб!

Примерно так же проводилось и сравнение уровня жизни. Человек, имевший хорошую квартиру с газом, отоплением и телефоном, а также дачу под Москвой, считал себя бедняком по сравнению со своим западным коллегой только потому, что у того был автомобиль. Вспомним очень популярный фильм “Ирония судьбы”. Оба его героя — врач из поликлиники и учительница — соглашаются в том, что зарплата у них меньше, чем того заслуживает их профессия. При этом они не замечают, что оба только что получили бесплатно квартиры в хороших домах.