Золотой плен - Хизер Грэм

Олаф передернул плечами.

— Может быть, датчанин. Но запомни, Фриггид, я взял Дублин, я пришел с тысячами воинов — ирландских воинов. Где моя жена, датчанин?

Насмешливая ухмылка появилась на лице Фриггида.

— Добыча переходит победителю, Волк. Вероятно, ты знаешь этот закон завоевателей.

— Тогда, — выпалил Олаф, — давай выясним, кто победит.

Грегори подал Олафу шлем и забрало. Олаф укрепил его на голове. Под блеском серебра были видны только его глаза; глаза, горящие гневом. Вдруг его верный конь взметнулся высоко, храпя и перебирая копытами в воздухе. Олаф откинул голову и испустил боевой клич.

Это был настоящий волчий вой, звук от которого холодило кровь, даже Грегори отступил назад в ряды мужчин, чувствуя, как нервная дрожь проникает в его кости. Датчане, казалось, тоже отступили.

Земля содрогнулась, когда черный конь опять ударил всеми четырьмя копытами, и потом ничего не стало видно, кроме двигающегося расплывчатого пятна, слышался только жуткий храп лошадей.

Олаф и Фриггид скрестили мечи. Оба остались на лошадях. Их боевые кони встали на дыбы.

Фриггид дрался как зверь. Этот поединок решал все — победа или поражение.

И хотя все слышали о гневе Волка, никто никогда не видел его сражающимся с таким неистовством. Он сражался с яростью человека, который много выстрадал. Он мстил за самое дорогое — за свою жену.

После первого взмаха мечом Олаф был сброшен с лошади. Он покатился по грязи, схватил свой щит и поднялся на ноги удивительно быстро и проворно. Фриггид, сидя на лошади, устремился к нему, желая одновременно нанести удар и растоптать. Но его удар не попал в цель. Олаф увернулся, схватив Фриггида за руку. Секундой позже оба воина оказались на земле и мгновенно вскочили на ноги, с ненавистью глядя в глаза друг другу. Крик Волка потряс небеса снова.

Мечи скрестились. Сталь разрубила доспехи Олафа и ранила его в руку, но он не почувствовал боли. Он взмахнул своим мечом снова, наступая на Фриггида и отбросил щит датского ярла в сторону. Рука Олафа задрожала от боли, когда его лезвие пронзило тело Фриггида до кости. Фриггид уставился на него, потрясенный. Он уронил свой меч и схватился за плечо и шею, где выступила кровь. Жизнь покидала Фриггида. Он упал на колени, по-прежнему не сводя изумленного взгляда с норвежца, как будто он никак не мог поверить, что проиграл сражение.

Олаф стоял, содрогаясь, над своим павшим врагом. Он видел сверкающие гневом глаза Фриггида. Опустившись на колени рядом с Фриггидом, Олаф схватил его за окровавленные плечи и встряхнул.

— Где моя жена? — прогремел его голос. Фриггид не отвечал. На едва различимых губах появилась улыбка.

— Где она? — прервал Олаф.

Фриггид указал глазами на задний двор.

Олаф отпустил плечи врага. Он не видел ничего, кроме деревянных построек лагеря, большинство из них было охвачено пламенем. Там было что-то вроде окруженного забором места, платформы, возможно, столб для пыток, но он тоже был в огне.

С земли донесся шорох, странный отзвук, похожий на шуршание сухих листьев зимой.

Фриггид Кривоногий умер.

Один из датчан вдруг выступил вперед, положив перед ногами Олафа свой меч.

— Мы сдаемся тебе, Повелитель Волков. Нас мало, и мы не желали этой битвы, но были верны своему ярлу. Мы ничего не ждем, но просим пощады.

— Уйдите из Ирландии или принесите клятву Аэду Финнлайту, и вы будете помилованы, — сказал Олаф, оглядывая лагерь. — Я не хочу больше убивать. Я только ищу свою жену.

Датчанин повернулся, проследив за взглядом Олафа. Печаль наполнила его глаза сверкающей влагой.

— Женщина… твоя королева…

— Говори! — прорычал Олаф дрожащим голосом. Мужчина поднял руку по направлению к столбу, охваченному огнем.

— Огонь, мой ярл. Если она еще жива, то все равно не доберешься до нее. Олаф из Дублина, поверь: мы не знали о планах Фриггидда; мы уважали ее, так как она была смелой женщиной…

Вой — низкий, холодящий души вой волка — раздался снова. Это был отчаянный стон раненого зверя.

— Нет! — завопил он опять, и потом все увидели, как он вскочил на своего коня и поскакал туда, где полыхал огонь.

Датчане, люди из Улстера, Тары и Дублина либо на лошадях, либо бегом последовали за ним. Он остановился перед бревнами, которые ярко горели, дым поднимался большими черными клубами. Ни один человек не мог смотреть на это.

И все же между охваченных огнем бревен просматривалась возвышающаяся площадка. Огонь еще не коснулся принцессы. Маленькие язычки пламени только сейчас начинали касаться наклонной деревянной плоскости, которая вела к столбу. Она привалилась к нему, ее лицо было скрыто сплошным облаком эбеновых волос, отливавшим индиго, как прекрасный шелк.

Волчьи крики прогремели в задымленном воздухе. Олаф взывал ко всем богам.

Он пришпорил черного коня. Конь встал на дыбы у огненной стены.

Эрин подняла голову и увидела множество всадников перед собой, но все они ничего не значили для нее. Она ждала только одного человека. Величественного гиганта на черном коне. И он был рядом. Его лицо закрывало забрало, и она могла видеть его глаза, их нордическую синеву. В них не было льда, они были похожи на летнее море в шторм, выражая боль и смятение. Она бредит? Она все это себе представила? Она снова и снова видела его глаза, их стальной холод, и снова в них был лед.

Он не любил ее. Он пришел, потому что был завоевателем, потому что должен был отомстить за Гренилде, потому что был человеком, который никогда не отдает то, что принадлежит ему. Но точно так же, как она принадлежала ему, он принадлежал ей. Возможно, он не любит ее, но он жив! И он навсегда будет в ее бессмертной душе таким, каким она видела его. Более сильный, более величественный, чем смертный человек. Он был Золотым Богом. Если он когда-нибудь потерпит поражение, то будет править над всеми людьми даже в зале Валгаллы, неповторимый в своем могуществе и великолепии.

Она улыбалась, потому что видела его, потому что он жив, потому что она всегда знала, что он неукротим…

Черный конь встал на дыбы, бешено храпя и молотя копытами. Тишина воцарилась над землей, все собравшиеся воины затаили дыхание. Только ржание раненого животного звучало в мертвенной тишине. Время остановилось в ожидании.

И потом черный конь помчался галопом. Ближе, ближе стена огня. Всадник наклонился к голове лошади, слившись с ней, шепча и подбадривая.

Они приблизились к помосту и разом пронеслись над пылающими бревнами. Олаф не колебался. Он видел платформу, видел, как быстро распространяется пламя. Он направил лошадь на наклонный деревянный настил, который вел к площадке. Эрин увидела его, и ее глаза расширились от изумления. Олаф хотел заставить коня вспрыгнуть на настил и подъехать к площадке. Он не сможет этого сделать, думала она, потому что деревянный настил, безусловно, не выдержит веса лошади.